— Он, что ли, сказал «ушел бы»? — спросил Виктор.
— Я думаю, ушел бы. Сдал он здорово, Витя. По всем статьям сдал. Я уж его припугивала: тебя с работы турнут, если ты так запиваешь. Что, спрашивает, я хоть один прогул сделал? Меня кто-нибудь пьяным или похмельным видел? Нет? Ну и катитесь! Ему все равно уже — как в семье, что на столе, как о нем люди подумают.
На минуту Луневу показалось, что. это не Пашке, а ей уже все безразлично, вот и остался брат в квартире один на один с рыбками в аквариуме... Виктор слушал Галину и не мог вообразить какую-нибудь ее. вольность по отношению к мужу — прильнуть или волосы . потрепать. На людях она была с ним суровой, официальной, звала по фамилии, это считалось шуткой. ...
— Да брось ты преувеличивать, у страха глаза велики. Вечно вы, жены, так: тройную премию принесешь — он у меня золотые руки, а косенький пришел — ага, никто, кроме дочери, ему не нужен. От скуки он запил — зимовка... Сейчас только сова не выпивает.
— Нет, Виктор, нет! С Павлом неладно, и всерьез неладно. Я это не как жена — как человек понимаю. С тог бой вот к чему заговорила: надо его на лечение определять.
Младший брат засмеялся недоверчиво:
— Да ты чо! Он что, алкаш, что ли?
— Уже, Витя. Я все же врач как-никак.
— Поговорить с ним, возьмет себя в руки — у него ведь воля! .
— Была, да вся вышла. А до чего дошел... Ты его сейчас поднимал, ничего не заметил? Ну да, тебе-то все равно, хоть семь пудов, хоть пять. Он же исхудал...
И тут неожиданно после спокойно-равнодушного тона, Галина вскрикнула, уронила голову в руки, чтобы он не увидел обезображенного слезами лица.
— ...рубахи все велики, — давилась она словами, всхлипывала сквозь ладони. — Как мальчишка стал...
— Галь, ну Галь,- ну успокойся! — Виктор был ошеломлен и поверил наконец в услышанное, не словам — слезам и «рубахам» поверил. —- Эх, черт-, надо же! Одно к одному, одно к одному!: — он. ударил себя кулаком в колено, звук получился гулкий, он даже на дверь обернулся. — Дай бумаги! Если б не заваруха моя... Ну ничего, ничего, Галинка. Мы вот что сообразим. Пускай он ко мне на буровую едет. У нас там сухой закон..,, Вот пусть он приедет, пособит.
Он написал записку Павлу и в конце приписал:-«Приезжай, Паш, дела ни к черту». И подмигнул Галине.
По дороге домой Виктор понял, что с Павлом действительно серьезно — «ведь он запивает, когда я в таком переплете!». Шевельнулась мысль о том, что проглядел он брата, и пожар двойной, если Пашка горит!
