В лагере знатоков славянских праздников я нашёл не сразу, и моя первая масленица прошла в одиночестве. Хотя нет, удивлённые зрители, конечно же, облепили окна бараков, но выйти и спросить что я делаю, никто не решался. Экстремист - говорили одни. Еб…ый - утверждали другие. Мне, опять же, было всё равно. Капище я вытоптал в сугробе, куклу сшил из наволочки.
Разведение открытого огня на территории исправительной колонии является серьёзным нарушением правил внутреннего распорядка, что грозит наказанием в виде водворения в штрафной изолятор сроком до двух недель. Однако я, во-первых, в карцере уже побывал и ничего страшного в нём не увидел, а во-вторых, пострадать за веру я считал очень даже романтичным. Да и в каких «чёрных» лагерях думают о ПВР? Жги, гуляй, не попадайся - вот и все правила.
Мысль о капище и священном костре мне пришла на табуретке в сугробе. После двух с половиной лет тюрьмы, где даже прогулки были под жестяной крышей, небо над лагерем мне показалось бесконечно глубоким. И как только меня выпустили «из-под крыши» в жилую зону, я вынес табуретку на улицу, воткнул её в сугроб посреди плаца, и, обняв чашку с горячим кофе, сел наслаждаться свободой. Возможно, именно тогда некоторые зеки подумали, что я приболел.
Обсуждая с Богами за чашкой кофе будущий праздник, я договорился с ними, что «место силы» будет освящено только на время самого действа. Так я избавлял святое место от возможных осквернений, а себя от потенциальных провокаторов. А уже спустя месяц я вытоптал на пустыре перед бараком своё первое временное капище.
В школе на уроках труда мои табуретки всегда выходили колченогими. Шить я умел не лучше, хотя штопать носки и пришивать пуговицы в тюрьме я всё же наловчился. Именно из-за прирождённой неловкости в ремёслах моя будущая тряпичная жертва из наволочки красотой не отличалась. Хотя глаза у куклы получились выразительными. Кто-то спросил у меня её имя. Морена, ответил я.
Слово за слово, пришлось рассказывать любопытствующим и о дне весеннего равноденствия с его значимостью для наших далёких предков. И о последующем сдвиге праздника на более ранний срок из-за христианского Великого Поста. И о солярном символизме блинов. И о славянской богине - Морене, кою сжигали в деревнях и сёлах, провожая зиму. И даже о мифической поговорке «первый блин кОму», то есть медведю, хозяину леса, чьё имя лишний раз старались не произносить и просто называли «кОмом».
