Когда-то давным-давно и на воле мы с друзьями уезжали под Малоярославец на лесную поляну отмечать самый длинный день в году. Несколько сотен парней встречали с подругами Купальскую ночь, водили огромный хоровод вокруг костра, прыгали сквозь стену огня, тешились в молодецких игрищах, гнали к речке огненное колесо и до утра славили Родных Богов. Особо счастливые всю ночь искали цветок папоротника и продолжали свой Род.
В лефортовском заточении я был на два года отрезан от лесных полян, однако это не мешало мне пусть и символически, но всё же жечь в камере огонь, возносить Богам требы и обливаться ледяной водой.
Сейчас же я в чёрном лагере, а это почти свобода. Почему бы мне не разжечь костерок и на костромской земле?
Начал с куклы. В швейном цехе промзоны мой товарищ, не раз выручавший меня с новой робой, сшил мне набитый обрезками ткани манекен из белой ткани. Ни много, ни мало — в человеческий рост. «И как же мы его пронесём мимо вахты?» - удивился я, ожидая увидеть куклу максимум в полметра. «Оденем, и сам дойдёт», - успокоил мастер.
В воскресенье днём, когда штаб опустел от начальников, и дежурные на постах сосредоточились на обеде, весельчаки из «швейки» пошли через весь лагерь. Куклу они держали за руки. Ярило, пока ещё безликий, был облачён в робу, на голове красовалась зековская кепка - «феска», и мужики явно ловили кайф от зрелищного шествия. Они без проблем, на русское «авось» минули все посты, пряча куклу в небольшой толпе. «Вуду! Вуду пипл!» - раздавались крики. «Экстремисту друга сшили!» «Лучше бы ему подругу связали!» «Он же зек, не западло и друга.»
Я, не дожидаясь, пока остроумие зеков зашкалит, отобрал у них куклу, поблагодарил за участие и спрятал Ярило в каптёрке.
Планы подготовиться к празднику тихо провалились в самом начале.
Уже вечером, когда я поблагодарил мастера чаем с пряниками, он достал свёрток. Я развернул бумагу и скрыть восхищение даже не пытался. Длинный красный пояс, вышитый белыми узорами солярных символов с пушистыми кистями на концах — даже для воли он был шикарен. Я повязал пояс и почувствовал себя проповедником старых добрых традиций. Начинать рассказывать о них я был готов хоть сейчас, но, всё же, стоило подготовить и сам праздник. До солнцестояния оставалась ещё неделя, и я спешил. Тем более, что слухи о предстоящем языческом ритуале разошлись по лагерю в миг.
Знакомый татуировщик с удовольствием взялся изобразить лицо юноши, идущего на самосожжение. Понятное дело, он тут же напросился на праздник.
