Долг постепенно таял. Как-то бугор лично сообщил Петру Ильичу, что ещё одна ходка, и тот полностью погасит долг, а то и немного заработает. Пётр Ильич на радостях решил снова напиться, но донесли стукачи и предусмотрительный бугор снова избил конюха уже не дожидаясь, пока тот уйдёт в запой.
«Одна ходка и хоть сдохни! - напутствовал Семён Аркадьевич, вытирая ноги о лицо конюха. - А это тебе в качестве стимула» - с этими словами он протянул Петру Ильичу фотографию его дочери. С ней Пётр Ильич не общался уже давно, ещё со времён свадьбы, но сердце защемило, а бугор душевно пообещал достать ещё более пикантные снимки если Пётр Ильич вдруг вздумает кинуть его или в подведет с доставкой «запрета».
Пётр Ильич запаниковал, но быстро взял себя в руки. «Одна ходка и баста! - мрачно подумал он. - И пусть эти гниды хоть на голове моей пляшут...»
...
Пётр Ильич ощупывал небольшой пакет, завёрнутый колбаской. Игнорируя предупреждения тухлой акулы-каптера, конюх аккуратно размотал упаковку и заглянул внутрь. Там было что-то похожее на крупную поваренную соль. Пётр Ильич стиснул зубы и привалился к стене сарая. «Этой дряни мне ещё не хватало,- подумал он. - Влип так влип!»
К наркоманам Пётр Ильич относился брезгливо. При загульном веселье хороши водка, спирт, самогон, но травить себя гадостью ради сомнительных глюков? Этого он не понимал, хотя ещё в тюрьме не раз встречал заживо гниющих наркош со шприцами в тёмно-синих руках.
Дикое желание заключённых наркоманов достать «кайф» толкало отчаянных на авантюры. Риск был велик. В случае поимки грозил новый срок, но «тяга» была сильнее разума. И потому шли бандероли со спайсовыми сигаретами, посылки с героиновой сгущёнкой и передачки с гашишем вместо карамельной начинки.
Большинство блатных грузинов плотно сидело на героине - «бродяга должен отдохнуть», и деньги на кайф, бывало, выделялись даже из лагерного «общака». За дозу платили с десятикратной накруткой. Понятное дело, Семён Аркадьевич не мог пройти мимо столь лакомого куска. О сверхдоходах он давно мечтал.
То, что бугор пьёт в штабе кофе за одним столом с администрацией знал весь лагерь, поэтому идти к операм и доносить на бугра было бессмысленно. Времени на раздумья не оставалось. Пётр Ильич отмахнулся от тяжких сомнений и совершил, как он надеялся, последний ритуал близости с уже родной лошадкой.
Одна ходка, и баста!
Однако его возвращение в лагерь в тот день затянулось:. после свинофермы и двух долгих ходок на почту, Люси возила ткань на промзоне, а потом шлакоблоки на стройке. Пётр Ильич беззвучно ругался, несколько раз ловил требовательный взгляд бугра, но поделать ничего не мог.
