Завхозом медсанчасти был боксёр. По имени его никто не называл, даже сотрудники. Просто «Бокс». Он был спокоен как камень, имел срок в десятку за причинение тяжких телесных и тесно общался с оперотделом. Дневальных медсанчасти Бокс флегматично гонял апперкотами, и Игорёк у него не продержался и пары суток. Что-то случилось, и того забрали в СДП.
В «секцию дисциплины и порядка», что официально называлась «добровольная пожарная дружина», осуждённых переводили по разным причинам. Одни туда попадали в качестве «соглядатаев» - эти стояли в лагере на каждом углу, выискивали нарушителей и записывали их проступки в блокноты. Других списывали в СДП на перевоспитание. Эти частенько били стёкла и резали себе вены.
«Наблюдателем» стал и Игорёк. В компании опытных «эсдэпуриков» он стоял на углу штаба, учился выявлять нарушения, записывал передвижение сотрудников по лагерю, «точковал» определённых зеков и подавал сигналы своим коллегам на других углах. Пару раз я с ним поздоровался, но не услышав ответного приветствия, вскоре вовсе перестал его замечать. «Скурвился», - с презрением подумал я и забыл о нём.
Спустя пару недель наш отряд в очередной раз строился на проверку. Мимо прошёл Игорёк. Он мрачно посмотрел сквозь меня и снова не поздоровался. После переклички все мы возвращались на рабоче места и в отряды. Я возвращался на работу в штаб. Там-то, в туалете штаба, Игорька и нашли. Он заперся, перекинул шнурок от ботинка через трубу, что шла на уровне пояса, присел и навсегда уснул. «Минус один на этап». В чёрном мешке.
Естественно переполох, прокурорская проверка, следователи, опросы очевидцев. Предварительные беседы в оперотделе, заранее заполненные и распечатанные протоколы опросов у следователей, сделанные выводы и отсутствие виновных и наказанных.
Из беседы с вольным следаком я узнал, что перед смертью Игорёк был изнасилован. Следак намекал, а не был ли Игорь гомосексуалистом, но я то знал, что у Игорька на воле была девушка. Следаку это было не интересно.
Как статист, я должен был изъять из «дежурки» личную карточку Игоря Каторина и отдать её в оперотдел. Так я и сделал. Но карточек было две, и вторую я «потерял». Этот кусок пластика я прятал среди рабочих бумаг почти год. Если бы карточку нашли на каком-нибудь внеплановом обыске, в СДП списали бы уже меня.
Один неплохой человек, освобождаясь, вынес в своей заднице две туго скрученные карточки. Игоря Каторина и Алексея Стрельникова - начальника СДП. Того, кто так или иначе был причастен как к гибели Игорька, так и к десятку подобных, хоть и не всегда смертельных случаев в исправительной колонии общего режима г. Кемерово.
