Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого | страница 18
Переводчик захныкал, начал униженно кланяться, поминать русского консула, который с него якобы шкуру снимет, если он позволит себе оставить уважаемого профессора одного в чужой стране…
— Вы же не нашли еще самой лучшей в мире персидской пшеницы, о эфенди! И разве найдете без меня? Мало знать язык, нужно знать и страну.
Лукавый пройдоха нащупал больное место…
Но Николай Иванович остался непреклонен.
— Я обойдусь без вас, — твердо сказал он. — Убирайтесь!
И добавил, наставительно подняв палец:
— Приказания царского шурина следует выполнять незамедлительно. Сколько раз повторять?
И жулик слабо ахнул, всплеснул пухлыми ручками и поспешил исчезнуть.
А Николай Иванович отправился дальше и весьма удобным манером — на перекладных, на тройке, как некогда странствовали путешественники по российским родным дорогам. Только ямщики выглядели необычно — тощие, полуголые, смуглые. Вавилов заговаривал с ними, и они прониклись к нему таким уважением, что по его просьбе останавливались у любого поля и терпеливо ждали, пока приветливый чужеземец соберет очередной снопик местной пшеницы.
Вавилов наслаждался знанием языка — пусть еще неполным, далеким от совершенства, но позволявшим ему разговаривать со всеми без посредников и помех.
Возле Мешхеда Николай Иванович собрал много семян великолепной пшеницы, не боящейся засухи. А на одном из полей издали приметил заветные черные колосья, и сердце у него забилось чаще.
Вавилов поспешил к ним… Мягкая пшеница, очень похожая на «персидку», но все-таки иная.
Проклятый жулик-толмач оказался прав. Николай Иванович покидал Персию, так и не найдя заветной пшеницы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой поиски приводят путешественника на Крышу мира — к Подножию солнца
Вот это был овринг! А он-то думал, будто уже повидал все…
Каким-то чудом в трещины отвесной, как стена, скалы неведомый смельчак вбил деревянные клинья. И к этим клиньям прикрепил висячую тропу из бревен и хвороста, присыпав их сверху щебнем, чтобы копыта лошадей не застревали между ветками.
Тропа тянется вдоль скалы, над бездной, на дне которой кривой саблей сверкает река. До нее не меньше километра, но, если присмотреться, видно, как она беснуется и пенится на острых камнях.
— Вниз не смотри! — приказал хан Кильды. — А то конец, амба. Смотри прямо перед собой. Пусти вперед лошадь, держись за ее хвост, если хочешь, — и шагай себе потихоньку. Не спеши. Лошадь умная, лошадь выведет. А вниз не смотри. Амба!
Он громогласно расхохотался по своему обыкновению и первым шагнул на висячую тропу. Вавилов зачарованно смотрел, как легко и свободно он нёс по качавшимся и скрипевшим мосткам свое тучное тело, словно грациозная балерина или ловкий танцор на проволоке. Ай да хан Кильды! Ай да мирза-баши!
