— Тая…
— Ну здравствуй снова, Лизавета, Малахитницы правнучка. Не уберегла я тебя. Вот и принимаю свое проклятье.
— Тая… как же так? Как такое сделалось… ты у нас столько лет прожила…
— А до того и у бабушки вашей. Вот только она-то знала про то, что я нежить. Она многое знала, Варвара Дмитриевна.
Лиза спрыгнула с лошади.
— Тихо, тихо, Ласточка, — успокаивающе погладила лошадиную морду. — Это Тая, она нам зла не сделает.
— Уверена? И не боишься, барышня? — Таисья насмешничала, но в широко раскрытых глазах скрывалась за блеском бездонная тоска. — А ну как снова зачарую, заворожу, за собой уведу?
— Подожди ты… Брось глупости болтать. Лучше расскажи толком, что вообще случилось? Зачем у нас жила, почему раньше тебя не разгадали? И… как помочь-то тебе?
— Ох странная ты, Лиза. Я всегда знала, что странная. Но ты добра ко всем была, вот и сейчас хочешь быть со мной доброй. Только что мне с твоей доброты-то? Я наказ Хозяйки не выполнила.
— Какой наказ? Тая, я злилась на тебя, конечно, но теперь…
— Пожалела, что ли?
— Пожалела.
— И впрямь меня ничуть не боишься? Хотя что тебе-то, это тебя должны бояться… Послушай. Хочу я, чтобы все ты узнала наконец. Я, быть может, скоро совсем потеряю разум, нежитью непрощенной стану… Я ведь умерла… дурной смертью умерла я, Лиза. Родилась я на Урале, была дочерью мастерового. Жених у меня был, в котором я души не чаяла, больше жизни любила. Он в горах золото добывал. И вот однажды случился обвал, засыпало его в рудниках-то… И я тогда в реку кинулась, а перед тем всех в безумии прокляла страшной клятвой — и владельца рудника, и приказчика, и всех, кого могла, да впридачу — саму Малахитницу, Хозяйку гор. Утонула я… да не приняли меня ни небо, ни ад. Я русалкой стала из-за своей лютой злобы.
— В тебе сильное страдание говорило…
— Ох, барышня, у кого его нет, страдания-то этого… Вот и у тебя сейчас сердца разрывается от тревоги. Я все знаю, Лиза. Но выслушай меня, потерпи, хотя и не стою я того. Сказ мой будет долгим, но потом я тебе что-то очень важное скажу.
Лиза молча кивнула, продолжая задумчиво гладить морду Ласточки. Синичка из Запределья, не покидавшая хозяйку, полетала над русалкой и вновь уселась Лизе на плечо.
— Так вот… — продолжала Тая свой рассказ, — тяжко мне пришлось русалкой, вроде как не до конца я расчеловечилась. Хотя себя забывала, и сейчас о том, что творила тогда, не вспомню. Но однажды увидела в траве малахитовую как бы ящерку, и словно зачарованная пошла за ней. Привела она меня в разлом горы, обратилась самой Малахитницей.
