Огненный бич не давал ни секунды передышки и вскоре Ньюкта, потеряв всякое достоинство, завывала на все голоса — это были голоса боли и ужаса всех живых существ, что когда-либо звучали в ночной темноте.
Когда реальность поплыла, разорванная несогласованным временем, Золотой император яростно сверкнул глазами. Разозлённый тем, что ему помешали, он занёс пылающую огнём руку, чтобы вырвать сердце богини ночи, лишь тогда незваный посетитель соизволил заявить о своём присутствии.
«Хватит, Чак! Ты переходишь всякие границы!» — раздался бесцветный скрипучий голос, при звуках которого Ньюкта встрепенулась и приподняла голову, а затем снова уронила её на жертвенник. Прося о помощи, она жалобно заскулила; на большее у неё не хватило сил.
Хаос, обретший материальную форму, внимательно глянул на Золотого императора и подавил тяжёлый вздох. Он не любил брать на себя роль судьи, — ведь по большому счёту все боги были ему родными, в той или иной степени. И вообще, его абсолютно не волновало творят они добро или зло, но, как у всякого родителя, у него были свои любимчики. Слабостью демиурга были олимпийцы, да и Ньюкта была одной из его первых детей. Он до сих пор помнил, как черноволосая красавица открыла глаза и просияла радостью при его виде.
Поскольку в человеческом облике Хаосу были свойственны человеческие чувства, он, чтобы гнев не затуманил ему голову, старался не смотреть на истерзанную дочь. Тем не менее он не оставил её в бедственном положении и слегка повёл ладонью. Цепи и жертвенник тут же исчезли и Ньюкта, плача от облегчения, забилась в тёмный угол. Уйти она не посмела, боясь гнева уже двоих — отца и Золотого императора.
— Давай поговорим.
Хаос уселся в кресло, созданное Золотым императором, и бросил на него насмешливый взгляд: подушка под его задом не уступала по жёсткости камню.
— Вижу, ты ещё не до конца освоил магию созидания, — заметил он.
— Тебе показалось, — буркнул Золотой император и, сев в кресло, внутренне поморщился. Когда он пребывал в раздражённом состоянии, ему действительно плохо давалась магия созидания.
— Тебя что-то беспокоит? — забавляясь, поинтересовался Хаос, который не остался в долгу и постарался, чтобы сиденье под императорским задом было не просто каменным, но и крайне неудобным.
— Ничего такого, с чем бы я ни справился, — процедил сквозь зубы Золотой император, чувствуя, как каменный шип, который упирался ему в самое уязвимое место мужского организма, с каждым мгновением становится всё острей. Взяв себя в руки, он убрал неровности кресла и мрачно воззрился на могущественного гостя.
