В загоне царило оживление, несколько списанных лошадей стояли в дальнем конце и чистили друг друга. Его конь галопом описывал круги вокруг Макмахона. Мышцы животного вовсю работали, а на белоснежной шкуре поблёскивал солнечный свет.
Аннабель обхватила руками перила, не сводя глаз с жеребца.
— Он великолепен, — сказала она, — такой мощный и в то же время грациозный.
— В этом особенность породы, — ответил Себастьян. — Андалузская лошадь — это помесь европейской теплокровной и арабской чистокровной. Она взяла лучшее из двух миров.
Аннабель улыбнулась, той самой загадочной улыбкой, которая заставляла его теряться в догадках.
— Как его зовут? — спросила она.
Себастьян без запинки отчеканил официальную, очень длинную и очень испанскую кличку, которая была записана в документах на жеребца.
— Боже мой, — удивилась Аннабель, — как же вы его зовёте?
— Никак, — сказал он, но, увидев её потрясённое лицо, добавил: — Это же лошадь.
Кличку можно дать собаке, но лошади?
Он буквально видел, как у Аннабель в голове крутятся шестерёнки.
— Выкладывайте, мисс, — сказал он. — Я вижу, вы уже успели придумать ему имя.
Она посмотрела на коня, прикрыв рукой глаза от яркого солнца.
— Он похож на Аполлона.
Греческий бог солнца. Почему бы и нет? Коню шло это имя.
Одна из списанных лошадей рысью подбежала к ним, заинтересованно подёргивая ушами.
— А это кто у нас такой? — промурлыкала Аннабель, обращаясь к животному. Себастьян не мог избавиться от ощущения, что сейчас её тон был значительно теплее, чем когда она разговаривала с ним. Мерин уткнулся носом в её ладонь, раздув ноздри, когда учуял запах яблока.
Она взглянула на Себастьяна, нахмурив лоб.
— Почему его шкура пошла клочками? Он болен?
— Нет, он просто старый, ему скоро тридцать.
Она погладила серую морду.
— Не слишком ли он немощный, чтобы работать?
— Он больше не работает, этот мерин на пенсии.
Аннабель замерла.
— Вы держите у себя списанных лошадей?
— Да.
— Почему?
— Потому что они хорошо поработали, и нет нужды предавать их земле раньше времени.
Она ненадолго замолчала. Затем снова погладила лошадь и пробормотала что-то вроде: «Но это было бы намного экономичнее». Себастьян мог бы рассердиться на замечание, но её тон оставался таким же нежным, как и тогда, когда она приветствовала дряхлую лошадь. В душе его что-то откликнулось, в груди разлилось тепло, несмотря на холод вокруг. Себастьян сглотнул. Он не пил спиртное почти два десятка лет, но сейчас ему казалось, будто его горло обжёг крепкий виски. Можно ли опьянеть от одного присутствия женщины?
