Вся война, все разборки — горели бы на хрен синим пламенем.
В конце концов, у меня вполне нормальные источники дохода, на десять жизней вперед хватит. Я бы от всего бы отошел. Клубами своими бы тихо занимался. Не вылезая из постели с моей малышкой.
Если бы только не Регина…
— Ты чудо, — притягиваю к себе, не удержавшись и впиваясь в губы.
Тут же обхватывает меня своими нежными ручонками, прижимается сильней.
На поцелуй робко отвечает. Языком о мой трется.
И я, блядь, снова начинаю думать, что выходить из дома ради завтрака была пиздец какая неудачная идея. В постели могли бы прекрасно перекусить.
Отрываю от себя.
Раскраснелась. Тяжело дышит. И вся краской снова залилась.
И глаза, блядь, светятся, — счастливые.
Даша.
— Пошли, а то не выпущу из дому, — слегка рычит мне в ухо Влад, прикусывая мочку. — Затащу в спальню и месяц ходить не сможешь. Никуда.
Соски становятся острыми и твердыми от этой угрозы.
И я даже вполне понимаю, что он на такое способен.
Судя по его ненасытности и голодному блеску в почерневших уже глазах…
Голова кругом.
Мне все еще не верится.
Все, как в сказке, и рядом со мной тот, о ком и мечтать не могла!
Влад распахивает дверь, буквально выталкивая меня наружу.
Но, сделав всего несколько шагов вперед, я замираю, прижимая руки в смешных вязаных варежках, которые тоже, видимо, остались от Регины, к губам.
— Влад… Это… Не может быть!
Мне хочется подпрыгнуть, захлопать в ладоши и броситься Владу на шею одновременно.
За оградой стоит самая настоящая карета, в которую запряжена тройка белоснежных лошадей!
Даже не верится! Только в кино такое и видела! Не может быть! Для нас?
— Идем, — улыбаясь, Влад берет меня за руку и ведет к упряжке.
Галантно открывает дверцу, подхватывает под попу и усаживает в середину.
Садится рядом, резко захлопывая дверь.
— Едем, — командует извозчику.
А я чувствую себя, как в самой настоящей сказке!
Нереальной, умопомрачительной, такой, которая никогда не случается в жизни.
Все страшное уходит на задний план, растворяется в ослепительном зимнем солнце, в золотых бликах, что играют на почти нетронутом снегу. В его запахе, что дурманит голову даже сейчас, после всего, чем мы занимались.
От жара его тела и бьющегося так громко сердца, что я слышу его, как свое собственное и даже громче. Или мне только кажется?
Снимает перчатку, прижимается губами к внутренней стороне ладони, а мне плакать от счастья хочется. Весь груз прежнего, тяжелого, тает в этом сказочном зимнем дне. В этом взгляде, от которого сойти с ума можно. Взгляде, который нежной лаской ложится на мое лицо. На мои губы.
