Ну и мерзопакостное зрелище, скажу я вам. Я отвернулся, не в силах видеть этого. А когда взглянул вновь, всё было кончено. Тварь исчезла в норе, оставив на дне оврага лишь маслянистую багровую лужицу.
Я с облегчением выдохнул и направился к белому, как мел, Хорику.
Когда проходил мимо подручных Корльфа, застывших с перекошенными физиономиями, долговязый вдруг отшатнулся, словно от меня пахнуло дьявольским зловонием. Ноги подломились. А коротышка, быстро-быстро перебирая ножками, бросился улепётывать в сторону флаера. Через мгновенье длинный догнал его. Флаер взвился вверх, задрав нос, сделал крутой разворот, исчез в низкой дымке.
Не обращая внимания на застывшего на манер фонарного столба Хорика, я стал упаковывать сотрозиум в мешки.
— Ты знал, что там живёт чилопода! — встрепенулся Хорик.
В глазах горел ужас. Но вдруг почудилось, он боялся не страшного чудища, которое утащило Корльфа, а меня.
— Да, знал, — я защёлкнул металлические замки ремней.
— Ублюдок! — сжал кулаки Хорик. — Почему не сказал мне? Не предупредил?! Почему?! — его лицо страдальчески перекосилось.
— Если бы ты знал, то обосрался бы от страха и не стал бы помогать мне сотрозиум добывать.
Он коротко, со всхлипом, задышал, словно хотел заплакать. Вытер глаза рукавом.
— Ладно, Хорик, не расклеивайся, — я потряс его за плечи. — У меня выхода другого не было. Не хочу, чтобы кто-то мною командовал. И никому спуску не дам. Пошли.
Мы молча пересекли каменистое дно каньона и начали подниматься по тропинке, петляющей в кустах макадамий, усыпанных крупными сиреневыми цветами. В воздухе разливался их пьянящий аромат, от которого кружилась голова.
Фьють! Мимо проскользнуло сероватое тело. Но я успел разглядеть большую ящерицу, смахивающую на дракончика с перепончатыми крылышками по бокам.
— А, смотри, гуппи-бурро, — Хорик вышел из ступора. — Давай гнездо найдём. Яичницу сделаем.
— Ну да, обольёт вонючим секретом — век не отмоешься.
Вонючий секрет меня не волновал. Я перестал воровать у маленьких дракончиков совершенно по другой причине.
Как-то я залез в гнездо и унёс всю кладку. Но, разбив одно из яиц, нашёл там розового детёныша, похожего на спящего ангелочка. У меня закололо сердце от жалости, и я отнёс оставшиеся яйца обратно. Большая гуппи-бурро сидела над гнездом, словно ожидая моего возвращения. Я осторожно приблизился, опасаясь, что она стрельнёт в меня ядовитой слюной. Но она отползла в сторону, не сводя круглых глаз, в которых казалось, застыла боль утраты. Аккуратно выложив бежевые в зелёную крапинку кругляши в маленькую ямку, застланную голубоватой травой и тонкими веточками, я отошёл. Гуппи-бурро обвилась вокруг, скрыв яйца под своим телом. Выпуклые немигающие глаза затуманились, и я увидел в них настоящую благодарность. И пусть кто-нибудь посмеет сказать, что гуппи-бурро неразумны!
