И когда надежда иссякла — громкий шелест вырвавшейся ткани, словно машина услышала меня. Авиамобиль дёрнуло с такой силой, что я шваркнулся затылком о крышу, в глазах рассыпался яркий сноп искр. Раскрылся полупрозрачный прямоугольный купол. И вовремя: до земли оставалось метров пятьдесят — не больше. Авиамобиль медленно спустился на землю, сверху накрыло куполом. Я вышиб дверь, выбрался наружу и замер, поражённый.
На небе плясали разноцветные всполохи. И чем ярче они становилось, тем больше ослабевало свечение в башнях, словно небеса, как электровампир, жадно высасывали энергию. Внезапно погас свет в окнах, исчезла, словно растворилась, объёмная реклама. Воздух разорвали испуганные вскрики, грохот сталкивающихся друг с другом машин.
С радостью я обнаружил, что мы улетели недалеко от того места, где меня арестовали. И бросился назад, лавируя между грудами искореженного железа и телами людей. Вернувшись, я нашёл на стоянке свой авиамобиль. Присел за штурвал и, затаив дыхание, щёлкнул тумблерами. И с облегчением обнаружил, что приборы-будильники подсветились фиолетовым, хотя слабее, чем обычно. Лишь голографический экран с картой остался уныло чернеть.
Мотор ответил привычным мягким рокотом, авиамобиль взвился в воздух и я направился в район, где находилось моё кафе.
Авиамобиль парил в пляшущих радужных бликах, словно катер в волнах диковинного моря, пролетал под величественными переливающимися всеми цветами радуги арками, «мостами», созданных безумной фантазией небесных архитекторов. А внизу, как мрачные памятники на кладбище, темнели башни.
* * *
— Твою ж мать! — я смачно выругался и, плюхнувшись в роскошное кресло в стиле Людовика XIV, снял ботинок. Начал выковыривать из подошвы острый камешек, которым поранил ногу.
Весь двор перед кафе усыпали ярко блестевшие под солнечным светом бриллианты, сапфиры, аметисты, вперемешку с осколками бутылок элитного алкоголя.
— Люк, ты не подметёшь эту хрень? А то я уже себе все ноги изрезал, — обратился я к худосочному молодому человеку в роскошном смокинге и цилиндре.
— Хорошо, полковник, — послушно согласился он.
Ушёл вглубь двора и, вернувшись с метлой на длинной деревянной рукоятке, стал сгребать сверкающее великолепие в кучу.
— А это чего ты такое притащил? — поинтересовался Глен, вальяжно развалившийся на огромном белом кожаном диване.
Он лениво ткнул пальцем в бронзовую статую обнажённой девушки, держащую над собой матовый шар.
