27.
Лежа на больничной койке, Иванушка медленно приходил в себя. Через четыре дня он уже мог вполне внятно говорить, а на пятый с трудом встал с постели, чтобы наконец-то самостоятельно сходить в уборную. Врач тюремной больницы осматривал его каждый день, но никаких назначений не делал, а только кряхтел и присвистывал. Иванушка даже не знал, как врача зовут, так как все его называли просто «доктор». Медицинскую помощь Иванушка получал только от санитарки Леночки, исподтишка коловшей ему болеутоляющие, чтобы он мог заснуть. Наконец, настал день, когда «доктор» подсел к Иванушкиной койке и задал ему несколько вопросов. Не умеющий врать Иванушка честно ему на все вопросы ответил, рассказав и о том, как отказался без Маруси идти в рай. Это последнее сообщение, как показалось Иванушке, очень «доктора» заинтересовало и даже как будто обрадовало. Расспросы свои он немедленно прекратил, а еще через день в палату вошел энергичный лысоватый толстяк с седой эспаньолкой. Он сразу же подсел к Иванушке с теми же вопросами, что и «доктор». Выслушав ответы, он внимательно на Иванушку посмотрел и поинтересовался более отдаленными по времени подробностями Иванушкиной биографии. Ответы Иванушки очень ему понравились, особенно его порадовала история взаимоотношений Иванушки с Сомом Ивановичем, а также повесть об обнаружении драгоценного перстня в брюхе огромного окуня. Вошедшему в это время в палату «доктору» он радостно объявил, что случай очень интересный и он готов им заняться всерьез. «А как у нашего преступника с документами?» – поинтересовался он у «доктора». Тот махнул рукой: «Да никак! Нет никаких документов, а взяли его за драку на открытом партийном собрании». «За хулиганство и сюда?» – удивился толстяк. Но «доктор» только хмуро на него посмотрел и ничего не ответил. «Галлюциноз, по-моему, очевидный. А также диссоциативная фуга, да еще и идиотия в придачу. Прямо букет, любо-дорого – заявил толстяк – Но есть кое-какие нюансики, которые любопытно было бы понаблюдать, а, коллега? Ну а если это всего лишь контузия, то мы его вам вернем в целости и сохранности, не сомневайтесь». «Да на черта он мне нужен – грубо среагировал «доктор» – он вообще никто, так что хоть опыты на нем делайте». «Я не никто, я Иванушка – встрял Иванушка в разговор – мне домой надо, к Марусе. Я ее поймал на лету и теперь она моя жена». Забывшие о нем медики переглянулись. «Ты, Иванушка, не волнуйся – отечески заулыбался толстяк – Мы тебя еще немножечко подлечим, да и отпустим. И пряников еще дадим в дорогу! Только ты не буянь, ладно?» «Я не буяню – кивнул Иванушка – я люблю, когда мирно». «Вот и прекрасно! – потер толстяк руки – Оформляем?» «Доктор» кивнул, бросил Иванушке: «Одевайся!», и они вышли из палаты (Иванушкину окровавленную одежду сердобольная нянечка еще в самый первый день выстирала, кое-где подлатала и даже положила в карманы штанов набранные им орехи). Но пряников от толстяка с эспаньолкой Иванушка так и не дождался. Как только он прибыл в лечебницу к Виктору Елизаровичу, как звали веселого толстяка, его немедленно, даже не переодев, уложили на жесткую железную койку и прикрутили к ней ремнями. «Вы чего?» – спросил удивленный Иванушка. Но никто ему не ответил, а Виктор Елизарович быстро и очень ловко сделал Иванушке укол. Через несколько секунд Иванушке стало очень жарко, а потом показалось, что его со страшной силой ударили всем телом об стену. Он застонал, забился, ломая койку и едва не порвав ремни, которыми был к ней привязан. Но ничего сломать или порвать не успел. Голова у Иванушки закружилась, свет померк, и он полетел в какую-то бездну. Но вверх он летел или вниз, этого Иванушка не понял.
