24.
«Эсфирь Эмильевна Куценко. Директор» прочитал Иван на двери и постучал. Ему никто не ответил и тогда, помедлив, он вошел и оказался в просторной приемной с мягкими диванами вдоль стен и полукруглым письменным столом посередине. За столом сидела пожилая полная женщина, а на самом столе красовалась бронзовая табличка: «Елена Васильевна Лычкина. Личный секретарь директора», к которой сбоку была несколько криво приклеена картонка с надписью от руки: «Сперва ко мне, пожалуйста». Справа Иван увидел черную дверь с лаконичной надписью «Директор». Сидевшая за столом женщина подняла на Ивана глаза, улыбнулась и сказала: «Эсфирь Эмильевна пока занята, извините. А вы?..» Иван представился. «О, прекрасно, Иван Иванович! – обрадовалась женщина – Но вам ведь назначено на 12.30, верно?» Иван кивнул. «Тогда придется немного обождать, уж простите. У нас с этим строго – женщина на мгновение состроила строгую мину, но потом снова расплылась в улыбке – А вы пока отдохните на диванчике. Всего десять минуточек, ладно? – и, понизив голос – У Эсфири Эмильевны важный – она ткнула пальцем в потолок – очень, очень важный посетитель». В это время дверь директорского кабинета распахнулась и оттуда выбежал крупный мужчина со сбитым на сторону галстуком. На лацкане пиджака его великолепного темно-синего костюма тускло блеснул депутатский значок. Лицо мужчины было нездорового красного цвета, он был весь в поту и явно задыхался, хватая руками воздух перед собой. Елена Васильевна проворно вскочила со своего места, почти насильно усадила мужчину на диван и стала лить ему в рот воду из заранее, видимо, приготовленного хрустального стакана. Иван с интересом наблюдал эту сцену, мигом догадавшись, что Елена Васильевна была полностью готова к инциденту. Отдышавшись и немного успокоившись, мужчина жалобно пролепетал, обращаясь к Елене Васильевне: «Ну я же не хотел никого учить. Я только намекнул, что нужно… А она на меня так накинулась, такого страху нагнала… Думал, что придушит… А я что, я же хотел… А она взяла так за горло и стиснула… Я и поплыл… Мамочку вспомнил, Аркашу, Людочку… Думал, что умираю… Елена Васильевна, дорогая, простите, голубушка…» Тут мужчина вдруг бухнулся Елене Васильевне в ноги и зарыдал. Елена Васильевна снова усадила рыдающего мужчину в дорогом костюме на диван, стала ласково гладить его по голове и говорить что-то домашнее, материнское, поглядывая при этом на настенные часы. Пораженный увиденным, Иван тоже посмотрел на часы, а потом на Елену Васильевну. Не переставая утешать своего подопечного, она отрицательно покачала головой, и Иван понял, что раньше двенадцати тридцати соваться в кабинет с надписью «Директор» не стоит. Расстроенный мужчина со значком пришел, наконец, в себя и встал. Подойдя к большому зеркалу в углу приемной, он поправил галстук, пригладил волосы и, не прощаясь, вышел. Елена Васильевна проводила его взглядом и покачала головой: «Ведь сообразительный же человек, хитрый, ловкий, а так оплошал… Даже жалко его немного. Но вы…» Она не договорила, так как в приемную буквально влетели сразу двое – высокий мужчина лет сорока и худая черноволосая девушка. Было видно, что ссора между ними в полном разгаре и оба едва сдерживаются. «Нам туда» – сквозь зубы процедил мужчина, ткнув пальцем в сторону директорского кабинета. «И прямо сейчас!» – пискнула девушка. Елена Васильевна уже успела устроиться за своим столом и, ни слова ни говоря, указала на картонку с надписью «Сперва ко мне, пожалуйста». Мужчина засопел, а девушка затараторила: «Григорий Власьевич решил, наверное, что сам черт ему не брат, понаставил всем колов, представляете! Колов! Расправу учинил, видите ли! Авторитетик его пошатнули будто бы. Навуходоносор!» «Истеричка!» – рявкнул Григорий Власьевич. Елена Васильевна подняла руку: «Можно вопрос? Скажите, дорогая Юлия Карловна, а каким Навуходоносором вы обзываете Григория Власьевича, Первым или все-таки Вторым?» Иван разинул рот от удивления. Наступила тишина, которую, чуть погодя, нарушила сама Елена Васильевна: «Итак, уважаемые коллеги, сразу должна вам сказать, что отвлекать Эсфирь Эмильевну вашим ученым спором мы не станем. Во-первых, у нее назначена встреча – она кивнула в сторону Ивана и спорщики, как по команде, повернулись к нему – Во-вторых – Григорий Власьевич и Юлия Карловна снова повернулись к Елене Васильевне – ваши разногласия не касаются существенных интересов нашего заведения и должны быть немедленно разрешены в рабочем порядке. В-третьих, если каким-то чудом вы прорветесь к Эсфири Эмильевне, то вам обоим несдобровать. Вам, Григорий Власьевич попадет за то, что вы, во-первых, позволили себе недопустимую уравниловку при выставлении оценок, во-вторых, вышли за пределы своей компетенции, оценивая поступок, а не результаты освоения курсантами учебного материала, в-третьих, вы вступили в публичные пререкания и, кажется, на повышенных тонах с дамой, не считаясь даже с тем, что эта дама вам в дочери годится, что, согласитесь, не комильфо. И последнее, если позволите. Вы, Григорий Власьевич, выше Юлии Карловны по званию. Как вы вообще могли допустить – в голосе Елены Васильевны послышались металлические ноты – какие-либо пререкания?! Это, знаете ли, грубейшее нарушение…» «Спасибо, Елена Васильевна – осторожно прервал ее Григорий Власьевич – я все понял». «Вот и прекрасно – обрадовалась Елена Васильевна – А вам, Юлия Карловна…» «Аутодафе» – вздохнула Юлия Карловна. «Именно. Мне всегда нравилось, как быстро вы схватываете суть проблемы – и к Ивану – Вам пора, Иван Иванович, через тридцать секунд вас уже начнут ждать. Стучать в дверь не надо. Желаю удачи». Иван встал и пошел к двери в кабинет директора, слыша за спиной голос Елены Васильевны: «Давайте-ка, дорогие мои, кофейку выпьем, а то день как-то суетливо начался. И расскажите, что там такое случилось на третьем уров…» Кабинет оказался очень просторным и светлым. Обычный, в общем-то кабинет с длинным столом для совещаний и широким письменным столом директора, за которым сидела маленькая и довольно уже пожилая сухощавая остроносая женщина. Но первое, что бросилось Ивану в глаза, это ее прическа. Густые, пышные, какой-то ослепительно-снежной белизны седые волосы были тщательно уложены и буквально сияли. Парик, подумал Иван. Женщина встала из-за стола и сделала несколько шагов Ивану навстречу. Вот это да, карлица, изумился Иван. Приветливо улыбаясь, Эсфирь Эмильевна протянула Ивану маленькую сухонькую ладошку, неотрывно глядя ему в глаза. Позвольте, с недоумением подумал Иван, как же она могла того мужика со значком да за горло?.. Между тем Эсфирь Эмильевна пригласила Ивана присесть, указав на маленький столик у окна с придвинутыми к нему двумя широкими и низкими креслами, одно из которых было обтянуто темно-коричневой кожей, а другое красной. Столик был тоже низкий с резными ножками и с инкрустированной цветочным орнаментом столешницей. Ни кресла, ни столик никак не сочетались с казенным минимализмом всей остальной обстановки кабинета, что тоже Ивана несколько удивило. Усевшись в коричневое кресло и дождавшись, когда Иван немного освоится в непривычно низком для него красном кресле, Эсфирь Эмильевна сказала: «Очень рада, уважаемый Иван Иванович, что вы откликнулись на наше приглашение». Иван молча поклонился. «Позвольте мне ответить на ваши вопросы». Иван, еще не произнесший, кроме «здравствуйте» ни единого слова, удивленно поднял брови, а Эсфирь Эмильевна продолжила: «Нет не парик, волосы мои собственные. А мой рост – один метр, тридцать четыре сантиметра. Столик восемнадцатого века, предназначенный для курительных принадлежностей, я привезла из дома. А кресла к нему мне подарил наш с вами общий друг Зев Вольфович, что было с его стороны очень мило. Вы хотели спросить еще кое о чем, но, поверьте, это совершенно неинтересно. Теперь я бы хотела услышать действительно существенные вопросы. Итак?» Иван растерянно огляделся, собираясь с мыслями. Он заметил, что на стенах развешены большие фотопортреты и еще больше растерялся, так как никого из тех, кто был на них изображен, не узнал. Смутно знакомым ему показался только один человек в повседневной одежде православного священника, задумчиво глядящий мимо фотокамеры. «Это все бывшие наши директора – пояснила Эсфирь Эмильевна, снова угадав Ивановы мысли – Спрашивайте, Иван Иванович, не стесняйтесь». Иван вздохнул и спросил: «Простите меня, но я совершенно не понимаю, где я нахожусь. Что это значит «Александровский онтологический центр»? Это какое-то религиозно-философское общество? Или же это учебное заведение? Зев Вольфович ничего мне не объяснил, а сказал, что я сам все пойму. Что я должен понять? И что значит
