23.
В лесу снега не было. Гладкие и, как показалось Иванушке, одной толщины стволы огромных елей, стоящих друг от друга на совершенно одинаковом расстоянии, походили на колонны какого-то необыкновенного зала. Под ногами мягко и приятно пружинил коричневый настил из слежавшихся еловых иголок. Не было никакого подлеска, пней, упавших стволов, даже мха нигде не было видно. В лесу царил черно-коричневый полумрак и было очень тихо, так тихо, как никогда в лесу не бывает. Иванушка оглянулся, собираясь вернуться к оврагу, но никакой опушки не увидел, хотя прошел вперед всего несколько шагов. Лес был повсюду, куда бы он ни поглядел. Вот так чудеса, подумал Иванушка, и куда ж мне теперь идти? Но идти хоть куда-нибудь было надо, и он пошел. Через некоторое время впереди между стволами показались прогалины в виде узких длинных щелей. Вот и опушка, обрадовался Иванушка и прибавил шагу. Скоро он вышел на большую поляну, посреди которой возвышалось странное деревянное сооружение. Его центральная, шатром уходящая вверх часть была очень высокой. Иванушке показалось, что у нее высота с девятиэтажный дом, примерно, если не больше. Но верхушка постройки не имела ни шпиля, ни даже карниза, и выглядела как бы недостроенной. С разных сторон к этому деревянному шатру были сделаны пристройки пониже, к которым, в свою очередь, тоже были сделаны более низкие пристройки и так далее. И все сооружение напоминало пень гигантского дерева с толстыми, выпирающими из земли корнями. Во понастроили, подумал Иванушка, и двинулся вперед, приметив крыльцо перед входной дверью в центральную часть чудного строения. Подойдя к двери, он постучал и, услышав изнутри громкое «входи», вошел внутрь и оказался в большой многоугольной комнате, освещенной ярким верхним светом, лившимся из отсутствующего потолка. Интересно, подумал Иванушка, снаружи вроде пасмурно, а здесь ясный день, прямо чудо какое-то. Ослепнув на мгновенье от яркого света, Иванушка попривык и осмотрелся. Посреди комнаты стоял круглый стол, за которым в скучающей позе сидел белобрысый юноша. Он был в белой рубашке с расстегнутым воротом и, сидя чуть боком к столу, поигрывал маленьким карандашиком над чистым листом бумаги, лежавшем перед ним. Голова юноши была обвязана тонкой золотой ленточкой, концы которой тихонько трепетали над его плечами, хотя ничего, похожего на ветерок, в комнате не чувствовалось. Стены этого странного помещения были разделены на грани, в середине каждой из которых находилась дверь. «Привет! – произнес юноша, сев прямее – Очень рад знакомству. Проходи, Иванушка, не стесняйся, садись». Удивленный Иванушка подошел к столу и, увидев перед ним грубо сколоченный табурет, сел. «Где это я?» – спросил Иванушка. Юноша приветливо улыбнулся: «На том свете, Иванушка, привыкай». «Не – невежливо отозвался Иванушка – мне домой надо». Юноша сочувственно покивал: «Понимаю тебя, Иванушка, ох как понимаю. Жил себе жил и вдруг раз, да и помер. Бывает, что поделаешь, бывает». «Да ничего я не помер, я живой, меня Маруся ждет, я вот ей орехов набрал!» – взбунтовался Иванушка и вытащил из кармана горсть орехов. Но юноша только пожал плечами: «Зря ты волнуешься, Иванушка, все уже позади. Тебя простили и дорога тебе в рай, вон туда» – и юноша показал пальцем вверх, в сияющую пустоту над собой. «Не пойду! – топнул ногой Иванушка – Мне к Марусе надо, а больше никуда не надо». Юноша посерьезнел и, облокотившись на стол, в упор посмотрел на Иванушку: «Ты воду в ручье пил?» «Не пил, а только руки прополоскал!» – Иванушка показал свои уже снова испачканные после подъема на другую сторону оврага руки. «Как так не пил? – всполошился юноша – И лицо не умывал?» «Не умывал!» – продолжал бунтовать Иванушка. Юноша как будто смутился: «Погоди-ка, давай разбираться». И, перевернув лежавший перед ним листок, стал что-то читать и вдруг схватился за голову: «Вот так история! И что мне теперь делать?» Иванушка пожал плечами: «Да что хотите, а в рай без Маруси мне не надо». «В рай ему, видишь ли не надо – ворчливо проговорил юноша – Да ты, может, рая-то и не заслужил. Правило не знаешь и не читаешь, в церковь не ходишь, не исповедуешься, не причащаешься. Что, не так?» «Это правда – виновато понурился Иванушка – в рай мне не положено». «Много ты понимаешь, что положено, что не положено! Мать твоя за тебя, олуха, молится. Все Иванушка, да Емельянушка, да Маруся, да еще Анна болящая, да Серафима, да Петр, да Лавр. Да вот еще Дмитрий новопреставленный. Всех своих покойников она давно уж отмолила, а теперь за чужих принялась. Но сильна ее вера, тут уж ничего не скажешь. Попросит гору подвинуться и будет по ее слову, понял ты?» Иванушка не понял, но все равно кивнул. «Значит так – решил юноша – у тебя, Иванушка, две дороги, короткая – он ткнул пальцем вверх – и длинная, которая, если Бог даст, приведет тебя домой». «К Марусе?» обрадовался Иванушка. «К Марусе, к Марусе – иронично отозвался юноша – Ей рожать того гляди, а муженек по оврагам шатается». «Да там лещина была…» – начал было Иванушка, но юноша жестом его остановил: «Слушай внимательно, Иванушка. Здесь ты видишь двадцать дверей – он повел рукой в сторону граненых стен с дверями – За каждой дверью начало долгого пути. Трудного, очень трудного пути, понял? – Иванушка кивнул – На этом пути ты будешь один и что там тебя ждет я и сам толком не знаю. Знаю только, что много там всякого страха. Смертного страха, понимаешь?» «А за страхом этим что?» – спросил Иванушка. «Жизнь твоя прежняя, как ты и хотел». «Я тогда согласен – сказал Иванушка – В какую дверь-то идти?» «В любую – ответил юноша – Отворяй и иди».
