22.
«Знаете, уважаемый Иван Иванович – задумчиво начал Зев Вольфович во время последней в этот вечер «аналитической» шахматной партии – а ведь в последнее время вы стали играть как-то иначе». «В каком смысле?» – нервно спросил Иван. Зев Вольфович пожал плечами и немного подумал, подбирая слова: «Злее, наверное, агрессивнее. И расстраиваетесь в случае проигрыша сильнее… Вас что-то тревожит? Что-то такое, что требует какого-то выхода. Я не прав?» Иван насупился и после паузы ответил: «Боюсь, что правы. Почти тоже самое мне и Маша на днях говорила. Да и Иван примолк, как будто меня побаивается». «И в чем же дело, не поделитесь?» «Да накопилось как-то, знаете ли… – медленно проговорил Иван и вдруг с какой-то злобой почти прошипел – Работу свою ненавижу, черт бы ее подрал. Не-на-ви-жу, понимаете?» «Вот как?» – даже не пытаясь изобразить удивление, отозвался Зев Вольфович. «Именно так. Есть такие люди, которым нравится пугать других. Они прямо-таки наслаждаются чужим страхом, питаются им. Понимаете?» Зев Вольфович кивнул. «Так вот, а я чужого страха не переношу. Физически не переношу. Раньше я как-то уворачивался от этого страха, старался вообще не общаться с людьми, с клиентами, то есть. Прятался от них за цифрами и безликими формулировками. А теперь вот меня повысили, платить стали почти вдвое больше, но зато бояться меня стали уже подчиненные. Не кто-то где-то там – он махнул рукой – а вот здесь, рядом. Леша меня боится до смерти, Светлана Игоревна, Николай Федорович… Да все, буквально! И чем лучше, чем профессиональнее, чем скрупулезнее я делаю свою работу, тем хуже себя чувствую. Может это какой-то психоз, как вы думаете? Мне, может быть, лечиться надо, а?» Зев Вольфович покачал головой и сочувственно поглядел на Ивана: «Не думаю, дорогой мой, не думаю. Мне как-то не приходилось слышать о терапии, способной вылечить хорошего человека от того, что он хороший. Мало, знаете ли, кто жалуется на этот недуг, вот и не выработали методик. Ну дадут вам таблеток, успокоят на время, но циника из вас не сделают, даже и не мечтайте. Так что выход, по-моему, только один – хирургия». «То есть?» «Да вот то и есть, что бежать вам надо с этой работы. И чем скорее, тем лучше». Иван молчал, а Зев Вольфович продолжил: «Понимаю, что денег жалко, очень даже понимаю, место-то, как говорится, хлебное». Иван обреченно кивнул. «А давайте так – оживился Зев Вольфович – позвольте-ка мне порасспросить кое-кого на ваш счет. Вы не против? И если что-нибудь стоящее подвернется, то я вас извещу. Аудиторской зарплаты я вам, конечно, не обещаю, но и задаром работать не придется, не сомневайтесь. Как вам такой вариант?» Иван с удивлением посмотрел на Зева Вольфовича: «Но как же вы меня отрекомендуете? Мы и знакомы-то всего пару лет, да и профессии у меня другой нет, только и умею, что чужие деньги считать…» «Ну знакомы мы, положим, подольше, но не в этом дело. Я редко, очень редко ошибаюсь в людях. В моем деле, знаете ли, это в каком-то смысле вопрос жизни и смерти. Да-с, так вот, если вы даете мне карт-бланш, то где-нибудь через недельку-другую я вас побеспокою. Договорились?» Иван кивнул. «Вот и прекрасно! – обрадовался Зев Вольфович и добавил весело – Будем считать, что вы Иван-Царевич, а я Серый Волк из сказки, так вот мы и проверим как эта схема работает сегодня». Услышав про Ивана-Царевича, Иван вздрогнул и внимательно на Зева Вольфовича поглядел. Но тот только довольно улыбался, радуясь своей шутке. А через неделю Ивану позвонили.
