А природа, тем временем, эволюционировала. Иван не верил во всеобщую теорию эволюции, полагая, что эволюционировать может лишь бесчеловечное, а человечество живет совсем по другому закону и совсем в другом ритме. Его не убеждали доводы генетиков и антропологов, опровержение которых он постоянно находил, вглядываясь в лица людей, живших тысячи лет назад, читая их сочинения и созерцая их творения. А вот с природой дело обстояло совершенно иначе. Она менялась прямо на глазах, и эти изменения носили именно эволюционный характер, чему активно способствовали те самые люди, ради которых Христос совершил свой величественный подвиг. Сложилась своего рода новая религия, обозначенная словом «прогресс». Появилось даже словосочетание «вера в прогресс». Но «прогресс» в современном понимании связан с непрерывно возрастающей ролью машин, ибо только на них, лишенных сострадания, совести и милосердия, уповают его ревнители, считая весь путь, пройденный ранее человечеством, включая и подвиг самого Христа, лишь подготовкой всеобщего довольства и счастья, которые только благодаря прогрессу и могут быть достигнуты. Господи, думал Иван, да с какой же стати довольство может быть признано незаменимым условием счастья? Да и в чем, собственно, состоит само это счастье? Можно ли обретение этого невразумительного счастья, основанного на переизбытке материального достатка, считать целью и итогом нашего пути? Забывая Христа, человечество как бы заново припадает к земле, не замечая, что своими усилиями, своей работой кормит ту самую мертвую и бездушную стихию, на преодоление ужаса перед которой оно потратило столько сил. И одно из кошмарных порождений эволюционировавшей природы, это усмехающийся в лицо Ивану Уруслан Залазарович, которому «не жалко стало своей души» при виде страшного подземного Кремля. Бесчеловечное готовит бунт, обожгла Ивана догадка, неслыханный, невообразимый богоборческий переворот, цель которого порабощение, озверение, а затем и полное уничтожение образа Божьего на Земле, сводящее на нет весь замысел Господа, всё его терпение и любовь. Потрясенный сбивчивым, отрывистым и беспорядочным ходом своих мыслей, Иван вдруг стал истово молиться, беззвучно шевеля губами. Господи, молил Иван, прости нас, не отворачивайся от нас, возьми меня себе в помощники, научи меня быть стражем твоего светлого и живого мира, дай мне увидеть воочию твоего врага, как бы ужасен он ни был, так как верю, что, увидев его, я содрогнусь душой, но уже никогда не забуду его жуткого образа, не соблазнюсь его земными соблазнами, ибо буду помнить его истинное обличие…
