– Да как же это?!! Какой пакет?!! Куда?!! Ты не сказал куда?!! Ты не сказал куда!!!
…Осматривая все вокруг, вдруг увидела торчащий в сапоге пакет… Сидя с ним, молоденьким лейтенантом, я прощалась,.. а слезы катились одна за другой… Забрав документы, шла по окопу, закрывая по пути глаза мертвым бойцам…
Пакет я доставила в штаб. И сведения там, действительно, оказались очень важными.
…За тот день я совсем поседела: рыжие волосы стали совершенно белыми… У человека на войне стареет душа. После войны я уже никогда не была молодой… – Вот главная моя мысль…
Мне открылось, что у каждого человека, у каждого дома и сердца – своя война… У меня тоже – моя война… И такая она живучая, так въелась в каждую клеточку памяти, что, бывает, закрою глаза и – как в кино – ярко, всеми чувствами вижу и чувствую картины войны… Будто сама моя природа, чтобы душа не потеряла свою восприимчивость, опустила меня в ядовитый раствор народного горя… Чтоб я познала эту жизнь из самой ее глубины и сути… и уже навсегда ощутила ту высшую точку отсчета,.. с которой буду судить абсолютно все, что происходит в человеческой жизни!..
В ФАШИСТСКОМ КОНЦЛАГЕРЕ.
У меня появилась потребность построить психологическую теорию смысла и основанную на ней философию человека, раскрыть глаза миллионам людей на возможности открыть смысл в собственной жизни. Актуальность этой идеи определяется уникальной встречей личности с тяжелейшими обстоятельствами места, времени и образа действия…
Еще накануне войны в моем сознании сформировалась теория стремления к смыслу как главной движущей силы поведения и развития личности.
И в концлагере эта теория получила беспрецедентную проверку жизнью и подтверждение – наибольшие шансы выжить, по моим наблюдениям, имели не те, кто отличался наиболее крепким здоровьем, а те, кто отличался наиболее крепким духом, кто имел смысл, ради которого жить. Мало кого можно вспомнить в истории человечества, кто заплатил столь высокую цену за свои убеждения и чьи воззрения подверглись такой жестокой проверке, нежели узников фашистских концлагерей.
В том, что я сама выжила, сошлись и случайность, и закономерность. Случайность – что я не попала ни в одну из команд, направлявшихся на смерть, направлявшихся не по какой-то конкретной причине, а просто потому, что машину смерти нужно было кем-то питать. Закономерность – что я прошла через все это, сохранив себя, свою личность, свое «упрямство духа», как я это называю, – способность человека не поддаваться, не ломаться под ударами, обрушивающимися на тело и душу.
