Диалоги - Диас Назихович Валеев

Н и к о н о в.

Ф а д е е в.

У л ь я н о в.

З в о н а р с к а я.

С м е л я н с к и й.

П о р т у г а л о в.

Л ю д м и л а  Б а а л ь.

Ш е л о н о в.

Б р о н с к и й.

Г а н г а р д т.

П о т а п о в.

М а с л е н н и к о в.

О в с я н н и к о в а.

М а н г у ш е в с к и й.

С е с т р а  У л ь я н о в а.

Х о з я й к а  к в а р т и р ы.

С т у д е н т ы, ж а н д а р м ы, с л у ж и т е л и, п о н я т ы е.

Углы и комнаты, сдаваемые внаем, переулки, тупички, крест церкви и башенка минарета; чей-то сдавленный крик, светящееся в тумане окно — негаснущий лик конспиративной, подпольной России, устремленной в будущее, глядит на меня из прошлого. И мне кажется иногда, что где-то там — и истинная родина моего духа. И там, с ними — я сам.

У окна, над книгой — У л ь я н о в. Но не слышно шелеста перелистываемых страниц. Глаза устремлены поверх раскрытой книги куда-то вдаль.

О л ь г а (войдя). Почему не пьешь чай? Просил.

У л ь я н о в (отхлебывает из чашки, ставит на стол). Нельзя подогреть? Я не люблю холодный.

О л ь г а. Сколько можно подогревать?

Но Ульянов уже опять не слышит ее.

Тебе говоришь, говоришь… (Машет рукой.) Мама очень беспокоится. Почему все твои товарищи старше тебя?

У л ь я н о в. Многие из них знали Сашу.

О л ь г а. Папа умер. Сашу казнили. Аня в ссылке. За один год все изменилось. Мама не выдержит, если еще что-то случится!

Молчание.

Она постарела, да?

У л ь я н о в. Принеси чаю. И не будем!.. Все равно ты в этом ничего не понимаешь!

О л ь г а. Я понимаю. Мне только маму жалко. (Мечтательно.) Если бы я была социалисткой, я бы погибла.

У л ь я н о в. Что?

О л ь г а. Цель жизни социалиста — гибель.

У л ь я н о в (смеется). Почему же непременно гибель?

О л ь г а. А потому, что только путем гибели возможна и лучше всего совершается пропаганда новой жизни! Все эти ваши разговоры, все эти шептанья ваши — они совершенное ничто! Вот!

У л ь я н о в. Да ну?

О л ь г а. Да! А гибель — совсем другое дело. Когда человек погибает, о нем начинают говорить. Что за человек казненный? За какие речи, за какие дела взят? Начинаются разговоры, расспросы. Рождается интерес у тысяч людей. (Вновь мечтательно.) Я бы хотела, как Саша, погибнуть. Мне только маму жалко.

У л ь я н о в. Иди и готовь уроки! И не мешай мне заниматься!

О л ь г а. А ты не занимаешься.

Ульянов вдруг начинает смеяться.

Ты что? О чем?

У л ь я н о в. Позавчера сестра Смелянского в народ пошла. А сегодня вернулась. В грязи, страшненькая. Я говорил ей: подумай, Вера, это безумие, глупость. Слабенькая, одинокая, куда ты пойдешь? Представь, заблудишься или мужики начнут приставать. Смелянский сколько уговаривал. Нет, вырядилась в крестьянское платье, пошла тоже… погибать.