– Девочка моя, – обратился Лева куда-то в пространство. Она даже не перебирала ногами, как будто полностью ослабла в их сильных руках и лишь ее истеричный плач говорил о присутствии жизни в этом хрупком теле.
***
Женька кое-как добрался с велосипедом до пункта проката. Злой, нервничая, он начал доказывать, что раз поездка не удалась, дескать денег с него можно было бы и не брать. И в принципе Витек, который занимался арендой, понимал Теплова, ну уж очень он его задел своими криками и высказывания про «торгаша». В общем после небольшой потасовки Женька достал и кинул помятую пятисотку с обещаниями больше там не появляться.
***
Вера помнила, как они вместе гуляли еще в школьные годы. Левик тогда был ниже ее ростом, худющий и обувь сорок четвертого размера, она тогда еле смех сдерживала. Как позже он сам ей поведал, ботинки отцовские были, Левка, оказывается, на нее хотел впечатление произвести, а они в доме самые целые были. Та девочка и представить тогда себе не могла, что этот худощавый мальчик в нее без памяти влюблен и что когда-то он же станет ее возлюбленным. Лева дрался за Веру как Лев, своей неустанной заботой он напоминал ей папу, который несказанно любил дочь и рано умер от туберкулеза. Костя родился у них совсем крохой, очень болезненный, но долгожданный и любимый. Это было самое прекрасное время в их жизни, и всегда Лев был с ней. Вера с уверенностью всегда могла сказать, что беременна была не она, а они, да муж полностью разделял с ней все тяготы и переживания. С младенцем Лева тоже носился, как угорелый – «Мой Лев – мой герой». Все бы хорошо, но пришла война.
Каждый день соседские девушки и женщины, одноклассницы и институтские подруги получали с фронта похоронки, казалось, что скорбь и смерть стали повседневными вещами. Затем Лева какое-то время не писал, спустя два месяца они с Костей письмо получили.
– Жив, жив, – кричала, обливаясь слезами Вера.
– Мой Лев, снова ты меня не подвел, – думала счастливая девушка. Затем муж с помощью одного отпускника приехал долечиваться домой.
– Ну встречайте своего недострелянного! – и снова радость и счастье.
Лев слабый совсем тогда был, но болеть ушел никого не тревожа, и главное, что они опять были вместе. Потом оккупация: конечно, надо было уезжать, но как-то все сложилось к тому, чтобы они остались. И даже то голодное время, проведенное в подвале, лишь сильней сплотило их семью. Теперь, когда глаза Веры привыкли к солнцу, после того как ее с сыном силой выволокли из места заточения, она заметила, что вокруг много людей. Местные стояли, потупив взгляд, немцы, по сравнению с ними, выглядели огромными розовощекими великанами. Казалось, что признаки других людей лишь усиливали их одиночество. В этот момент красномордый обрюзгший немец, тот, что постарше, прохрипел что-то на немецком, после этого белобрысы в форме схватил за ворот лежащего на земле и сильно избитого Анатолия Борисовича. Солдат силой волок его по каменному забору поставив на колени лицом ко всем находившимся во дворе. Красномордый яростно хрипел что-то на немецком. Затем увидела, как бы подавшегося вперед и отделившегося от толпы невысокого человека.
