— Вот напахали! — качал головой Осип. — Не поймешь где как.
Моя премьера горела, но сдаваться я не хотел. Так просто терять дорогу в жизнь? Я слепо и дико напирал грудью на Ольгу, подталкивая ее к дверям, и орал:
— Мягко! Мягко!
Девчонка пожала плечами и вышла из класса. Я, потный и обезумевший, махом кончил урок, сказав рассерженно:
— На этом заканчиваю.
Мужики затолкались в дверях, похохатывая.
— Ну и Санька! Как взъерошился, чертенок!
— А Ольга-то как разошлась!
— Кто из них, из грамотеев, прав?
— Санька, он, — услышал я голос брата и впервые поблагодарил его за родственную поддержку.
Как поколоченный, вошел я к учителю. Он проверял тетради и, не глядя на меня, сказал:
— Кончил, значит? Хорошо. Топи печи.
Я хотел к черту послать ликбез, не по плечу он мне. Если такая нервотрепка будет каждый день, через год в сумасшедший дом отправят. У меня тряслись ноги, кружилась голова, я стоял дурак дураком. Едва снял пиджак и повесил на гвоздик.
— Не поведу я больше ликбез, — сказал я. — Куда мне. Я не знаю ничего.
— Поди-ка сюда, — поманил меня учитель к столу.— Видишь подчеркнутое слово? Не знаю и я, как его написать.
— Вы-то не знаете?
— Не знаю, Саня. Сейчас загляну в словарь. Молодой я, ой, упрям был! Ошибусь, краснею, но одно твержу: так, и никак иначе! Изобличат ребятишки во лжи, а ты пыжишься. Ошибся! И мысли такой не смей в голове держать. Сколько с тех пор годов проработал, а ошибаться не перестал. Мир, Саня, все новые задачи подсовывает.
— В каком вы слове ошиблись?
Учитель хлопнул словарем по ладошке.
— Да мало ли слов, Саня. Ну вот что, не велико дело ликбез. Научи читать и решать — и хватит. Всякому грамотному это дело по плечу. Давеча тебя Ольга сбила с толку.
— Вы сквозь стену слышали? — спросил я.
— И скажу: молодец ты. Характер есть. Я думал, выбили из тебя характер домашние. Есть он у тебя. Вон как горячо спорил. Ну, а теперь ты мне вроде коллега. Давай руку. Так вот крепко пожму ее. И тут мой учитель расхохотался.
— Вот видишь, вот видишь,— сказал я с досадой.— Не могу я.
— Не над тобой, — отмахнулся он. — О себе вспомнил. Вошел я первый раз к ребятишкам, а было это в городе на практическом уроке. Вошел и очумел, стою балда балдой и чугунную чернильницу со стола взял. Говорили потом: такое свирепое лицо было, что боялись друзья мои, как бы я той чернильницей не запустил в кого.
— А я в стол вцепился, — сказал я.
— Видел.
— Как видел?
— Я же в классе был. С Ольгой рядом сидел.
