— Так что, команданте? — с костистого лица смотрели глубоко втиснутые жесткие глаза, окруженные сетью морщин и царапин.
— Думаешь, может начаться война?
Симон отер тыльной стороной руки потрескавшиеся от солнца и ветра губы и утвердительно кивнул.
Перед мысленным взором капитана один за одним проплыли десять трупов русских: головы, похожие на красные горшки, без кожи и глаз…
В пальцах хрустнула новая сигара. На лбу вздулась жила. За крепко сжатыми губами прятались стиснутые зубы.
— Отсылай гонца, — мимо лица ротмистра проплыла сизая паутина табачного дыма. — Решать всё равно не мне, а отцу: быть войне с русскими или нет…
Ротмистр понимающе кивнул головой, потирая испещренный шрамами кулак.
— Si, команданте, будет сделано, — он пошел в сторону притихших драгун, но голос капитана притормозил его.
Сигара перекочевала в угол рта Луиса, пепел вспыхнул рубином.
— Так кто это мог сделать, Симон?
Ротмистр стянул с головы драгунскую каску с пестрой лентой из змеиной шкуры; жесткие пальцы гребнем пробороздили седой бобрик, взгляд утратил мягкость и колко сверкнул:
— Vaquero.
Луис глубоко втянул воздух, словно получил удар ниже пояса.
— Ты веришь в НЕГО?
— Si, команданте, — в глазах бесстрашного Бернардино мелькнул суеверный страх.
За спиной всхрапнул конь. Луис повернул голову. По крупу его гнедого любимца рассыпалась мелкая дрожь. Капитан обнял тугую дугу шеи коня и уткнулся горячим лбом в трепещущий бархат ноздрей.
— Дьявол! У меня предчувствие, Симон: пока мы сбивали задницы на Славянке, в Санта-Инез что-то случилось…
— Ну вот, когда узнаете, команданте, тогда и примете решение. А сейчас не жгите душу. Оно того не стоит. И знаете, дон, — глаза ротмистра сузились. — Нет, она… не потерялась… Посмотрите правде в глаза… Она просто не захотела, чтобы ее нашли.
Луиса передернуло, лицо напряглось, точно мышцы вот-вот собирались прорваться сквозь кожу.
— Не верю! — прохрипел он.
— А вы смиритесь с этой мыслью, дон! — ротмистр положил свою ладонь на плечо команданте.
— Никогда! Слышишь, никогда! И убери свою руку, черт одноухий, или я сломаю ее тебе! — Луис застонал, раскачиваясь телом, а потом, прижигая волей свое отчаяние, процедил сквозь зубы: — Поднимайте людей, ротмистр! Час расплаты не за горами. Быть готовыми к сшибке!
— Эскадро-о-о-он! По коням!
Ржание лошадей и лязг оружия потонули в дробном топоте. Еще двести футов, и молотьба копыт превратилась в шепот. Еще пятьдесят — во вздох. Еще двадцать — в воспоминание.
