Желудок Терезы подкатил к горлу. Легкие с трудом отцеживали воздух. Задушенная страхом, в потемневшей от пота ночной сорочке, она сумела лишь краем глаза увидеть внизу любимого.
Лицо Диего испугало девушку: его корчила ярь, которая, казалось, разворачивала под кожей свои тугие кольца.
— О, Sancta Sanctorium!56 — прохрипел майор. Глаза мстительно сузились. Мысли рвались от него дикими скакунами. — Кто бы ты ни был! Перестань валять дурака! За мной закон!
— Закон здесь один — сила! И этот закон — Я! — ОН дико захохотал, рывком притянув к себе вконец затравленную пленницу.
Дыхание майора засбоило. Деланное хладнокровие лопнуло, как волдырь, и под ним заплескался ужас.
— А я уж думал — тебя убили, де Уэльва! Опередили меня! — меч глухо уткнулся заточенным острием в доску.
— Не стоит так переживать, — огрызнулся испанец и обмер. — Откуда ты знаешь мое имя?
— Я знаю всё, андалузец, но на моих устах печать.
Диего осенило: «Черные Ангелы! Vaquero!»
— Ты угадал, майор! Я — Vaquero! — при этом откровении существо смазанным движением руки швырнуло девушку. Тереза кувыркнулась как сломанная кукла, оторвалась от половиц и, проломив резные перильца балюстрады, сорвалась вниз, обрушив на испанца обломки.
Тело хлюписто шмякнулось. Кожа на лице разорвалась от брови до угла рта, из груди вырвался жалобный стон, отозвавшийся в ее голове кинжальной болью.
— Тереза! — лицо майора обвисло на скулах, его потащило на грань безумия. Переставая отдавать отчет происходящему, он бросился было к любимой, но… даже сквозь подметки ботфорт ощутил, как содрогнулся пол. Монстр прыгнул с балюстрады и отгородил черным плащом, как саваном, его любовь.
— Прочь!!! С дороги-и!!! — де Уэльва с ревом отчаяния обрушил топор и вскрикнул от внезапной боли.
Разрубленное мечом топорище обожгло ладони, отбив мясо от кости. Лезвие топора гулко бухнулось справа, отлетев футов на тридцать. Майор ошарашенно отскочил на негнущихся ногах.
Мертвая кость черепа оставалась бесстрастной. Лишь рот безобразила щель улыбки.
— Всё мимо, андалузец. Приза не будет, — послышался свист втянутого сквозь частокол зубов воздуха. — Ты проиграл.
Послышался хруст раздираемой плоти. Диего не шелохнулся. Он стоял неподвижно, не веря своим глазам и ушам. Руки Vaquero судорожными толчками значительно вытянулись, плечи разбухли и стали шире.
— Боже! — услышал испанец свой севший голос.
Костяное лицо мгновенно повернулось к нему.
— Я долго ждал сего часа, майор…
