— Да нет, — виновато потупилась служанка, но тут на память снова пришли слова Филлмор: «Ты крайне редко разговариваешь с мужчинами, Линда. Ты их просто отпугиваешь».
И она, изо всех сил стараясь быть милой и любезной, тепло улыбнулась.
«Ага, клюнула! Заострила глаза!» — душа Кукушкина запела и он более уверенно нажал:
— Я давеча перебил вас вопросиком, извольте…
— Сколько вам? — неожиданно вырвалось у Линды.—Если это, конечно, не секрет…
Фельдшер напрягся, теряясь с ответом:
— Вас интересуют мои года… гм, мои года невелики… сорок, а вот родитель мой покойный, скажу я вам, за девяносто годков печалился… Сие история… — многозначительно сказал он и замкнулся, сам не зная, зачем сболтнул о своем батюшке. — А вы, позвольте спросить, к чему интерес боле питаете? Книги любите?
Линда пожала плечами.
— Если только Святое Писание по субботам… А вы?
— Читаю-с, и с превеликим удовольствием.
— И что? — пролепетала она.
— Англицкую революцию, знаете ли, штудирую. По случаю достал… Любопытно весьма, а вы, — он выдержал паузу, устремляя на нее влюбленные глаза, — случайно, Кромвелем не увлечены?
— Простите, чем? — Линда, тушуясь, посмотрела в его напряженное лицо.
— Кромвелем… — уже не так боевито повторил Петр Карлович, осознавая, что семена его не в тот огород.
Линда заколебалась, подозрительно глядя на фельдшера. Она не понимала, чего от нее добивался Кукушкин, но зато была уверена в том, что допрос ей этот не нравился. Однако девушку всё равно тянуло к нему. «Конечно,—подумала она, — человек он немолодой и странный, но зато не женат и добрый». И его заразительная теплота передалась ей.
— А вы молодец, — не удержалась она. — Тогда, в каюте, с этим великаном… я и подумать не могла, что вы… Знаете, — Линда оживилась, ломая барьер смущения.—Когда очень влюблены, то, говорят, непременно стреляются…
— Это вы о чем?— наливаясь тревогой, прищурил глаза фельдшер. — Кто влюблен… Этот лохматый злодыга в вас?— пальцы его яростно сжались в кулаки.
Линда испугалась реакции Петра Карловича. Внутри его, похоже, заклокотал котел с серой.
— Да я его!.. — лекарь в сердцах топнул ногой и взорвался: — И зачем только таких спасают! У него же, пардоньте, голубушка, на роже написано — разбойник и вор! Эх, занесли моровую язву… А ему еще одежду бесплатно справили и на довольствие поставили, что в копейку бьет! Шубу ему еще дайте… да ему, шишиге болотной, не шубу, а сибирку с бубновым тузом на спине выдать время. Хоть сейчас на каторгу!
