* * *
— Занятное зрелище, мисс Стоун. Не так ли? Хотя, как есть, грубая матросня. Безо всякого обращения, так сказать…
На разрумянившемся лице Аманды отобразилось вежливое недоумение, когда обернувшись, она увидела улыбающегося Гергалова. Александрит был по обыкновению элегантен, крепко пах духами, застегнут на все пуговицы и крючки. Маленькие треугольнички воротничка торчали из-за байроновского шелкового платка черного цвета, небрежно обмотанного поверх другого — белого как снег.
— Как настроение? Как дела? — блеснул он глазами и, не слыша ответа: — Не напрягайтесь, милая. Я с извинениями. Вы как будто не в радости, мисс? Я помешал?
Аманда промолчала. Владея собой, она все же испытала в душе знакомое чувство тревоги и озабоченности.
— Так я помешал? Мне уйти?! — Гергалов нетерпеливо натянул перчатки. — Значит, уйти… я понял…
Он решительно повернулся, как услышал за спиной:
— Не обижайтесь, Sasha. Думаю, так лучше для вас и меня. Что вы хотели сказать? Я могу уделить вам минуту, не более.
— Вот как, спасибо. Но я уверен, что воспользуюсь большим промежутком вашего драгоценного времени, — со сдержанным лукавством молвил Александр, слегка улыбнувшись одними глазами.—Ну-с, и что же мы будем делать дальше? — карие глаза сверлили ее фигуру так смело и настойчиво, что леди на какой-то миг почувствовала себя неуверенно.
— Что делать? Странный вопрос. Да что угодно! Только обещайте, что глупостей больше не будет.
— Хм! В наших разговорах вы всегда берете верх, Джессика.
— Может быть… на чуть-чуть… — она задумчиво улыбнулась. И серьезно добавила: — Я очень боялась…
— И зря. Мой ангел меня бережет.
— Нет, вы неисправимы.
Гергалов пожал плечами. Достал платок, промокнул шею и лицо. Солнце всё сильнее давало о себе знать.
— Вам не жарко в накидке? — неожиданно и очень живо поинтересовался он. — Так припекает. Совсем лето. Черт, я взопрел в своем мундире, а вы?
— Sasha?! Лошадь может взопреть, — леди изломила бровь, — мужчина — вспотеть, а дама — никогда!
Александрит, откинув голову, громко захохотал.
— Вот за это я и люблю вас, мисс. Теперь мне всё ясно.
Ей показалось, что он заметил в выражении ее лица нечто такое, что задело его за живое. Некоторое время помощник капитана молчал, а затем заговорил с еще большим жаром:
— Джессика, у вас чистое сердце, я знаю. И верьте, я черта с два говорил бы сейчас здесь, ежли б хоть на миг сомневался в сем. А потому прошу вас, не откажите! Откройтесь, живет ли кто в вашем сердце? Вы кого-нибудь любите? И если такой счастливец есть, то вот вам слово офицера — я боле никогда, слышите, никогда не затрону этого вопроса и останусь, если вы не откажете, искренним вашим другом.
