Я с досадой вздохнула, понимая, что так привыкла к возможности худо-бедно объясниться в любой точке мира благодаря знанию двух языков, что совершенно забыла, как тяжело дается общение на пальцах.
Видя мое расстройство, Грана улыбнулась и, проворно поднявшись, вышла из комнаты. Вернулась она с пучком соломинок.
— Грана, — снова указала она на себя, потом, поочередно указав на меня и Димку, произнесла: — Надия, Дима.
Я улыбнулась и кивнула, понимая, что она пытается еще раз объяснить, что «Грана» — это ее имя.
Грана положила на стол одну соломинку и указала на нее «Грана», потом для верности указала рукой на себя. Рядом она положила еще одну соломинку и произнесла:
— Омати.
Соломинка «омати» с помощью Граны покачала соломинку Грану. Я указала рукой на себя и Димку, потом на соломинки, давая понять, что уловила мысль: это сама Грана и ее мать. Рядом появилась еще одна соломинка.
— Герати.
Соломинка «омати» прикоснулась к соломинке «герати», сопровождаемая звонким чмоком Граны.
Димка расхохотался и радостно сообщил:
— Палочки поженились.
Я с улыбкой кивнула, и Грана тоже разулыбалась. Потом Грана показала пантомиму о том, что соломинка с ее именем много плакала, кашляла и, вероятно, тяжело болела. Она качала головой и повторяла «нера заву». Заметив, что я не понимаю, она указала на Димку.
— Заву Дима, — потом на меня, — заву Надия, — потом на свою соломинку. — Нера заву.
— Имя! — осенило меня. — Не было имени.
Грана улыбнулась, будто поняла мои слова. Потом соломинка «герати» дала имя соломинке Гране. После того как отец дал ей имя, она начала выздоравливать, а потом вышла замуж. Рядом с ее соломинкой появилось еще шесть соломинок и, кладя каждую из них на стол, Грана повторяла: «Гра. Гра. Гра». Она родила шесть сыновей. Я смотрела на ее морщинистые руки, аккуратно выкладывавшие соломинки друг за другом, и слышала в ее голосе огромную гордость.
— Гераш, Грун, Глен, Глад, Голиш, Гларт.
Я восхищенно покачала головой. Грана покивала, мол, да, я такая. А потом на ее лицо набежала тень. Она стала медленно отодвигать в сторону соломинки одну за другой, пока не остались лишь Глен и Гларт.
— Трэмо, — пояснила она, указывая на четыре отодвинутые соломинки.
«Хи трэмо матурэ», — всплыло в моей голове. «Мы убили землю».
— О, — я невольно прижала ладонь ко рту, понимая, что четверо ее сыновей были убиты.
— Грит, — глухо произнесла она, качнув головой в сторону двери, — гра Гераш.
Грит ее внук? Сын старшего сына… Повинуясь порыву, я накрыла ее сухую морщинистую руку. Она не отняла руки.
