Когда вошли в калитку, Павел на мгновенье остановился:
— Смотри, Степка, лошадь вроде бы наша?
— Да, Саврасый. Что-то стряслось, ведь еще сев не кончили.
Оба поспешили наверх, где светилось окно. Павел первый распахнул дверь и увидел склонившегося над столом брата Александра.
— Саша, ты?
— Где вы были, полуночники? Я с вечера дожидаюсь. Иван послал за вами… Дома беда — батюшка помер.
6
Отца хоронили на городском кладбище в Орлове.
Народу, несмотря на посевную страду, собралось много. Николая Никифоровича крестьяне любили и уважали. Гроб от дома до кладбища несли на руках.
Степана, Павла да и других братьев, что жили в деревне, смерть отца оглушила неожиданностью. Они растерялись — никак не могли поверить. Всем распоряжался расторопный, хозяйственный дядя Вася. Отца отпевали в соборе. Потом всю родню позвали на поминки.
На второй день после похорон дядя Вася собрал племянников, позвал Ксению Афанасьевну.
— Не думал, не ожидал я, горемычные мои, что господь призовет Николая Никифоровича раньше меня. Богатырского здоровья был человек. Думали, век не износится, — а вот поди ж ты… Должно, самому богу было так угодно… Что делать? Видно, надо жить без него. Да и роптать грешно: всех вырастил, всех на ноги поставил. Можно бы повременить с мирскими-то делами, да время горячее — день год кормит. Вот и собрал я вас, чтобы спросить: что делать будем? Делиться али так жить?
— Меня бы лучше выделить, — угрюмо сказал Иван, опустив глаза, — у меня своя семья.
— И меня бы выделить, — поддержал Александр, — у меня двое растут — пора своим умом жить.
— Кто против раздела? — спросил дядя Вася/Стало тихо.! Степан кашлянул в кулак.
— Ты, что ли, против? — спросил старик.
— Я, как все. Я только хотел сказать, что дома жить не буду, а уеду в какой-нибудь большой город и сделаюсь мастеровым. От земли и от своей доли в наследстве отказываюсь в пользу матери и братьев, а, мне прошу выделить немного денег, на дорогу.
— Ты, Степка, с плеча-то не руби, а подумай наперед! — прикрикнул дядя Вася. — Впереди целая жизнь!
— Я твердо решил. От наследства отказываюсь и в дележе участвовать не буду.
Он окинул всех грустным, словно прощальным взглядом, вышел из избы и через огород зашагал в город.
Ему было жалко отца, которого он очень любил, и было мучительно тяжело сейчас, когда еще не улеглась боль утраты, говорить о разделе.
Хотя Степан твердо решил уехать в большой город, ему было больно думать о том, что дом с любимыми полатями, амбар и конюшни, сеновал, где он играл с Пашкой, разделят, сломают, перевезут на другие места. Он не мог, не хотел видеть разорения родного гнезда.
