— А я вас знаю, — говорит Марухин, помогая Чепелеву снять аккордеон (футляр с уловом).
Знакомство на глазах у проводницы, на всякий случай.
Провожающих просят покинуть вагоны.
По радио играет марш «Прощание славянки».
Плывёт перрон. В окне мелькают голые леса, но впереди у нас вторая осень…
За Вологдой берёзы станут жёлтыми.
За Ярославлем запылают клёны и осины.
«133-й-Я» идёт до Минска.
За Вязьмой лес ещё зелёно-жёлтый, с преобладанием зелёного (за Оршей), по мере продвижения к Березине — почти зелёный, с редкой желтизной. Вторая осень…
— Существует ли вторая жизнь?
Олег молчит и улыбается. Он верит!
И Марухин верит, но верит он как на собрании, где голосуют «за».
У Чепелева на лице надежда и сомнение.
— Ну… продолжай.
— Не знаю, что сказать.
Растерянное детское лицо, обида, несогласие с исчезновением…
— Ответа я не знаю.
Лёгкий оскал…
— Тогда сыграем в покер.
Я вспомнил Серого, он брал еду из рук, не прикасаясь к пальцам.
Волк — зверь интеллигентный.
*
Вторая жизнь, увы, сомнительное утешение, но есть вторая смерть…
И если я бессилен перед первой, коли выпало счастье пожить, так придётся и ручки сложить, то вторая меня не сильней.
Она идёт на кладбище за гробом и ухмыляется. Пускай поплачут, повспоминают, судорожно всхлипывая, и разойдутся по своим делам.
Вдова покойного напишет просьбу — установить надгробие.
И получит ответ: — Не могу обещать.
Это вторая смерть уже взялась за дело. Имя её — беспамятство.
Но я сильней её и не отдам ей ни минуты счастья.
Пускай грызёт стекло! Хрустальной вазой забивает гвозди.
Пусть заколачивает дверь в позавчерашний день с мелодией аккордеона в прохладной бухгалтерии лесничества, с подсолнухом в окне и стрекозой на деревянных счётах.
Олег отнял её у смерти № 2. Пускай грызёт дешёвый фотоаппарат, 14 рублей во времена приятного застоя.
*
Листок не дрогнет. Облако не шелохнётся. И только время в этой неподвижности непостижимо исчезает, соединяя будущее с прошлым, вблизи их нет, и я не понимаю этого отсутствия.
Так и с ума сойдёшь в тени берёзы на Березине, где ни один листок не шелохнётся и облако застыло на воде, а время неподвижно исчезает.
И остаётся на веранде брата на ветерке подвешенная густера. Она уже завялилась и светится на солнце, истекая жиром.
С холодником — язык откусишь!
Засол плотвы и густеры или чехони в противоход неподвижному исчезновению времени.
Серая соль, помол № 1, эмалированный бачок и деревянный круг. На дно бачка укладывают первый слой плотвы (чехони или густеры) и засыпают солью, чтобы не видно было рыбы. И дальше слой плотвы, слой соли, слой плотвы, слой соли. И сверху — деревянный круг с отверстием.
