И только подойдя ближе я разглядел, что дверь приоткрыта. Я бросился во двор, но, когда взбежал по низкому — в две ступени — крыльцу, обнаружил вход запертым. И ни следа птицы. Сглотнув, я снял с пояса связку с ключами. Дрожащими — теперь не только от холода — руками я открыл дверь. Протяжный скрип эхом разнесся по коридорам. В ветреную погоду в Доме всегда что-то стонало и хныкало. Как будто Дом жаловался на тяжелую жизнь и нерадивых хозяев.
Я вошел. Дверь за спиной с треском захлопнулась. В тот же момент я заметил то, что раньше ускользало от моего внимания — призрачный отблеск света на полу, у входа в гостиную. Я невольно попятился. Но представил, что снова окажусь на пронизывающем ветру… Одежда и так уже застывала на мне коркой. К ночи я до города не доберусь. Чего доброго — замерзну. Или столкнусь лесным духом. Пополнить своим трупом невеселую коллекцию, которую к утру собирает городская полиция… нет уж, увольте. Это мой дом, и если погибать, то лучше с комфортом. И не сегодня.
Было бы преувеличением утверждать, что я ворвался в гостиную решительно, с гордо поднятой головой. Несколько шагов до комнаты дались мне не без труда. Я остановился на пороге.
Нападать на меня никто не спешил. В комнате мирно расположились гости.
Их было трое, и я уверен — никого из них не ждал. Ближе всех ко мне, у старомодного дивана с чрезмерно высокой жесткой спинкой — стояла женщина. Кажется, именно ее присутствие меня слегка успокоило. Надо полагать, безосновательно. Дядя не раз повторял, что с логикой я не в ладах.
Женщина держала в руках круглый светильник, сквозь цветные стекла которого струился мягкий свет. Красные отблески лежали на гладком, словно написанном кистью, лице… To есть, на половине лица. Вторую половину закрывали чуть вьющиеся пряди волос. В отсветах лампы они были красно- желтыми, но, безусловно, светлыми. На незнакомке был плащ, застегнутый под горлом массивной округлой брошью с крупным камнем.
Рядом с этой странной гостьей стоял мужчина в старомодных одеждах. Свет проходил сквозь него свободно, не оставляя места сомнениям. Призрак. Перстень-оберег нагрелся и теперь впивался в кожу со злостью крапивы. Просто я так замерз, что сразу не подметил.
На диване сидел, положив ногу на ногу, еще один странный тип. У него было слишком бледное, до пепельной серости, лицо, черные глаза с кровавыми отблесками и темные волосы до плеч. Одет он был не по погоде легко: черные широкие штаны, черная же рубаха и сверху — длинная безрукавка, перехваченная поясом, к которому крепились короткие ножны.
