Дети Вудстока | страница 69
И оно свершилось.
В гул толпы, в раскалённую субстанцию человеческих эмоций, по привычке называемую «воздухом», ворвалась странная нестройная дробь, словно кто-то многорукий молотил по чему-то железному. Когда-то так — касками, обрезками труб, камнями — стучали на митингах протеста — Стюарт видел это по телевизору. Дробь распадалась на части и соединялась снова, привлекая и словно о чём-то предупреждая. Стюарт поспешил на её зов, обгоняя таких же, ему поддавшихся.
Не доходя нескольких десятков шагов до западной сцены, он увидел странно-завораживающую картину. Посреди взлётной полосы неровным кругом расположились полуголые и голые, лишь обвязавшие бёдра для приличия рубашками парни. Стоя и сидя прямо на бетоне, словно не чувствуя исходящего от него жара, они колотили по перевёрнутым и уложенным на бока невесть откуда взятым железным бочкам, а посередине двигались в псевдо-танцевальном ритме несколько полуголых и невообразимо раскрашенных мужчин. Особенно выделялся один — с серьгой в ухе и с раскраской как у африканского дикаря, готовящегося на охоту. Он приседал, крутился на одном месте, вскидывая руки, затем вскакивал, наклонившись, медленно двигался по кругу, вглядываясь в лица зрителей и плотоядно осклабившись. Все эти телодвижения странным образом вписывались в раскатистую железную дробь так, что одно не воспринималось без другого. Это напоминало шаманский танец, вызов дождя, местных духов или богов; это гипнотизировало, действовало на слух, зрение и нервы, манило присоединиться…
Стюарт подумал было в свойственной ему в последние дни циничной манере, что у них от жары началось помутнение рассудка, но тут же против воли поймал себя на ещё одной мысли: и ему хочется выйти в круг, и он уже от безделья и жары готов на что угодно, лишь бы взорвать эту авиабазу, в тисках которой они все оказались. Мысленно он уже готов был призывать вместе с этими полубезумцами заявленных на сегодня исполнителей — почему-то ему казалось, что их музыка, подобная музыке гамельнского крысолова, способна вывести их из этого безводного и дорогостоящего тупика. Они казались богами, и их сошествия на сцены ждали все.
И боги не замедлили явиться, словно дождавшись, когда градус напряжения поднимется до немыслимого уровня. Ровно в полдень с восточной сцены ответом на первобытную дробь прозвучали трубы, возвещавшие выход первого бога — Джеймса Брауна. Через минуту в той стороне уже колыхалось человеческое море. Даже поклонники хип-хопа не могли пропустить выступление постаревшего мачо. Стюарту Браун был не по душе, и он решил остаться возле западной сцены, довольствуясь отдельными доносившимися до него звуками. Что-то ему подсказывало, что и здесь будет ничуть не менее интересно.