Флоренс задумалась. Воцарилось молчание. Стюарт медленно жевал пиццу, с виду потеряв интерес к разговору. Она смотрела то на него, то в окно, словно не решаясь высказать вслух то, что бродило у неё в мыслях, и наконец, словно победив что-то в себе, медленно проговорила:
— У них что-то было.
— У… у кого? — поначалу не понял Стюарт.
— У вашей матери и моего отца.
Стюарт поперхнулся.
— Почему вы так решили? — проговорил он, откашлявшись.
— Женщина никогда не попросит бойфренда просто так, без причины назвать своего ребёнка именем их общего друга, особенно если они находятся в одной компании.
— Меня сейчас стошнит, — признался Стюарт.
— Почему? — искренне изумилась Флоренс.
— Потому что… — Стюарт чуть было не ляпнул об эротических фантазиях на тему «он, она и олбанский мотель», но вовремя прикусил язык, сказав вместо этого: — Да потому что это — сериал какой-то. А я ненавижу сериалы. Всех этих потерянных братьев и ненайденных сестёр, разлучённых близнецов…
Флоренс негромко засмеялась — искренне, заразительно, закрыв глаза и чуть запрокинув голову. Стюарт невольно залюбовался ею, особенно — волосами, непокорно разлетевшимися по плечам, и вдруг понял, что именно такой и была его мать — та самая Флоренс, в честь которой и назвали эту женщину её родители, Стюарт и Молли.
— Нет, я далека от этой мысли, — отсмеявшись, заявила она. — Я не думаю, что мы с вами — сводные брат и сестра. Хотя если бы это было так… Это была бы такая шутка Бога, которую ещё надо было бы заслужить… Но это — всего лишь женские фантазии в жаркий день, не принимайте их близко к сердцу и не думайте чересчур много над ними, — она ласково коснулась его руки. — Знаете, даже если вдруг что-то и связывало наших родителей кроме дружбы и общей компании, то до того, как мой отец стал встречаться с моей матерью. Я не думаю, что все они друг другу изменяли. Да, в то время и в той среде были очень свободные нравы, но мне хочется верить в то, что наши родители были честны друг с другом.
— Да, вы и вправду очень хорошо знаете то время. — Стюарт потянулся к своему фрешу. Настроение у него заметно поднялось, и он был благодарен за это сидящей перед ним спутнице. Ему не хотелось подвергать сомнению её веру — так было уютнее жить и смотреть на мир. — Я представляю, как вам не терпится попасть на этот Вудсток. Одно только название чего стоит…
— Название… — внезапно погрустнела Флоренс. — Вот то-то и оно, что — одно название… Я боюсь этого Вудстока, — вдруг сказала она. — Боюсь именно потому, что от него осталось одно название. И я очень рада, что вы едете со мной. Именно вы. — Она снова коснулась его руки, задержав касание чуть дольше, но не настолько, чтобы Стюарт успел сжать в ответ её пальцы.
