.
— Это ... далеко не идеально, мисс Эллис.
Я переключаю свое внимание обратно на офицера Майерса, который, похоже, вот - вот рассмеется надо мной. — Я уверен, что вы хорошо осведомлены об отсутствии камер в спортивном комплексе.
Да. Вот почему он был моим убежищем весь год.
— Почему это имеет значение, если меня ни в чем не обвиняют? — Отстреливаюсь я. Это сложнее, чем разговаривать с копами дома. По крайней мере, они пожалели меня из-за моей мамы-наркоманки.
— Давайте не будем забегать вперед. — Офицер Фэллон все еще пытается играть роль миротворца, а это значит, что офицер Мейерс попытается совершить убийство.
Конечно же, следующие слова, которые он произнес: —Несколько студентов вышли вперед, утверждая, что видели, как вы угрожали Сэйнту Анжеллу сегодня вечером.
Вот оно. Удар который я ждала, но не ожидала, что он подкосит меня так сильно.
Если они спрашивают о том, что я сказала Сэйнту, это действительно может означать только одно.
Он был в здании, когда оно загорелось.
Он мертв.
Сэйнт мертв.
Мои плечи сгибаются вперед, и грубый шум вырывается из меня, когда мое сердце разбивается вдребезги. Это единственный способ описать ужасную боль, которую я чувствую в груди, когда осознаю, что Сэйнт ушел.
Потрясающе.
Черт, почему это так больно? Этот ублюдок сделал меня несчастной на протяжении большей части наших отношений. Он чуть не разрушил то, что осталось от моей жизни, своим трюком на ассамблее.
Но он также заставил меня чувствовать себя потрясающе. Нужной и желанной, когда мы лежали в постели и разговаривали до утра. Раскрывая наши секреты и мечты.
Он заставил меня чувствовать себя защищенной, когда так публично заявил обо мне на балу-маскараде. Заставил меня почувствовать, что ему было не наплевать, когда он вмешивался во время проб. Он заставил меня почувствовать то, чего я никогда не чувствовала ни с кем другим за всю свою жизнь, даже с Диланом.
Я не могу сказать, что любила его. Думаю, было слишком много ненависти, чтобы мы когда-либо по-настоящему любили друг друга, но я заботилась о нем. Теперь я могу признаться в этом себе, и, боже, как бы я хотела сказать ему это лицом к лицу.
Как бы мне хотелось также послать его к черту.
Комната снова кружится вокруг меня, и я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме агонии, вибрирующей во мне. Я борюсь за то, чтобы держать себя в руках, потому что сейчас я не могу сломаться. Не перед этими придурками. В конце концов, это то, чего они хотят. Я, сломленная и слабая, поэтому я стану более податлива к их пытливым вопросам и требованиям.
