— Ах, моя дорогая Корнелия, насилие далеко не всегда бывает физическим. Это надо понимать…
— Актеры должны преодолевать себя, чтобы профессионально расти. Мой муж это понимает, и я не вправе препятствовать ему помогать мне в развитии.
— Ты же ничего не знаешь, моя дорогая Корнелия. Я должна сказать тебе самое главное. Тогда ты наконец «откроешь глаза». Тогда ты наконец меня услышишь…
Крепкая мужская рука схватила Габи за запястье и выдернула в коридор. Перед блондинкой стоял режиссер Лукаш Чермак и мерил ее гневным и одновременно взволнованным взглядом. Корнелия попыталась встать между мужем и подругой, но режиссер властно выставил руку, призывая ей оставаться на месте.
— Как ты смеешь ставить под сомнение мой авторитет? — на шее Лукаша вздулась вена. — Кто дал тебе право срывать съемки моего фильма своими идиотскими выходками?
— Но это бесчеловечно…, — крикнула Габи.
— Заткнись! — режиссер навис над блондинкой, словно грозовая туча.
— Я расскажу ей!
— Ты никому ничего не расскажешь! Иначе я сделаю так, что тебя не возьмут на работу даже в самый захудалый, нищенский театр! Про кино, вообще, можешь забыть! Клянусь, что разнесу твою карьеру, если ты будешь мне мешать! Или я — не Лукаш Чермак!
Габи болезненно отшатнулась, а в ее глазах на мгновение затрепетал испуг. Но девушка тут же сжала кулаки и подошла вплотную к режиссеру, встав перед ним лицом к лицу.
— Иди к черту, Лукаш, — прошипела Габи. — Я не собираюсь в этом участвовать и ухожу…
Блондинка бросила на Корнелию сочувствующий взгляд и быстро пошла по коридору в сторону лестницы. Лукаш облегченно выдохнул и повернулся к жене, которая пыталась снова закрыть тяжелую дверь. Режиссер быстро просунул в дверной проем ногу, а затем протиснулся сам.
— Дорогая, я решительно не могу понять, что именно тебя расстроило?
— Лукаш, скажи, ты меня любишь?
— Ох, Корнелия, я люблю тебя больше всего на свете. Ты — душа моих фильмов, а значит и моя жизнь. Без тебя, нет меня. Ты — единственный человек, который наполняет мое сердце радостью.
— Я делала для тебя многое и не жаловалась, но это…
— Дорогая, эта плотская сцена на диване, ничто. Понимаешь? Наши отношения выше всего этого. Мы, люди высокого искусства, не должны ссориться из-за подобной ерунды.
— Ты как всегда прав, любовь моя. Прости, что усомнилась в тебе…
Лукаш обнял дрожащую жену и одобрительно похлопал ее по спине. Корнелия смотрела перед собой отрешенным взглядом и на объятия мужа не отвечала. Ей хотелось оттолкнуть режиссера и закричать прямо в его самоуверенное, заросшее бородой лицо. Ей хотелось потребовать от него объяснений того, что он задумал. Но она, как и множество раз до этого, просто покорно с ним согласилась.
