Тарсо, Христа ради юродивая | страница 19

Действительно, у посещавших ее людей оставалось впечатление, что домом для Тарсо является вся Церковь. Поэтому-то она придавала столь малое значение своему видимому жилищу. Решив, наконец, поселиться под крышей, она устроила свое жилище так, что оно словно говорило: это не настоящий дом Тарсо, ее истинный дом — это воинствующая и торжествующая Церковь, Богочеловеческое Тело Христа, веселящихся всех жилище[49]. Она, без сомнения, была членом этого Тела, не просто живым, но и прославленным. Однако Тарсо лучше любого другого знала, что видимое — обманчиво, и по этой причине успешно сокрыла завесой всё, касающееся своей личной, богослужебной, мистической, монашеской жизни и своего внутреннего делания.

* * *

Всех интересовало, была ли она пострижена в монахини. На вопрос одной сестры, монахиня ли она, Тарсо показала рукой на свою голову и сказала: «Я монахиня, сестричка, вот мой постриг». И затем немного сдвинула свой монашеский платок, так что показались ее волосы, и пальцем указала на висок, добавив: «Видишь, сестричка, печать спасения я получила». Конечно, тогда ее собеседница ничего не поняла. Она поняла это гораздо позднее, когда кто-то из родственников блаженной рассказал ей о перенесенной Тарсо лоботомии.

Как бы там ни было, почти наверняка можно сказать, что Тарсо не была монахиней. Во всяком случае, не была пострижена в великую схиму[50]. Она дала это понять по крайней мере двум людям.

Последние месяцы жизни Тарсо провела в монастырском лазарете. Там ее келью однажды посетил их архиепископ Андрей и предложил постричь ее в схиму. Однако Тарсо ответила ему: «Ты, брат, постриги в схиму своих дочерей здесь, — она имела в виду сестер монастыря. — Мне мою схиму дала Пресвятая Богородица».

Она имела великий страх Божий и считала себя недостойной такого великого дара. Однажды сестра Марина спросила, почему Тарсо не принимает великую схиму, и получила такой ответ: «Давай, Марина, поговорим серьезно. Мне стыдно. Я недостойна. Не знаю, справлюсь ли я. Это очень большая ответственность. Я думаю, что лучше пойти мирянкой в рай, чем монахиней в ад».

* * *

Однако, если Тарсо не была монахиней, кого тогда вообще можно назвать монахом? Блаженная старица знала, что «внешнего человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд — сделать монахом человека внутреннего»[51]. Конечно, она не читала об этом у преподобного пресвитера Исихия, но была научена Святым Духом, Утешителем, Который изобильно облагодатствовал ее. У нас нет никакого сомнения, что Он не только соделал Тарсо монахиней, но и обогатил многими дарованиями.