Мать сказала, что завтра возьмёт меня на завод | страница 7
6
Издалека салатным цветом засиял завод. Он в темноте светился ,как негаснущий страшный огонь. Он отдавал свет равномерно, без колебаний и вспышек, потому что завод работал всегда. Его я видела много раз, когда мы с отцом приезжали забирать маму с работы. Он сажал меня на переднее сиденье и наказывал, чтобы после моста, когда мы будем проезжать пост ГАИ, я пригибалась, иначе менты оштрафуют, говорил он. Я любила ездить на переднем сиденье и смотреть, как мир наплывал на меня, пассажирское сиденье отцовской «Волги» пахло мамиными духами и дубленкой. На этом месте я чувствовала свою важность. Иногда в паре километров от завода отец сажал меня на колени и давал порулить. Теперь я видела завод с высоты «Икаруса», в утренней темноте он светился неистово, и из него вырывались трубы. Движение дыма из труб было видимым, трубы отдавали вещество в черный воздух. Настойчивый запах целлюлозы проник в салон и, тихий до этого, стал ясным, тяжелым, непривычным. От этого запаха все проснулись.
С отцом мы обычно доезжали до проходной, дальше нас никто не пускал. Отец парковал «Волгу» у обочины, и там мы ждали маму. Теперь по сигналу водителя железные ворота раздвинулись, и мы въехали на стоянку. Оттуда доспавшие по дороге женщины молча двинулись к контрольному пункту. Мы приближались к заводу, и он был все громче. Ночная смена ждала дневную, чтобы уйти отдыхать, но работать не прекращала, чтобы завод ни на секунду не остановился, ни на секунду не выдохнул.
На контрольном пункте все встали и приготовили вещи на осмотр. С начала очереди на нас с мамой шел беспокойный шепоток. Женщины тревожно переговаривались, наконец толстая бригадирша подслушала разговор и повернулась к матери. Она сказала, что ночью на второй линии погиб бригадир. Мать испуганно слушала, ей стало не по себе, она резко схватила меня за руку и сжала мою ладонь. Ее рука была прохладная, а ухоженные, покрытые коричневым лаком ногти, сухо скребанули по моей руке. В мутном свете люминесцентных ламп ее ногти мягко мерцали. Слушая толстую бригадиршу, она машинально притянула меня к себе и второй рукой захватила мое плечо. Я любила слушать разговоры взрослых. Когда меня прогоняли с кухни, я аккуратно, на цыпочках, подходила к трельяжу — от него можно было разобрать шепот и отдельные слова — и слушала кухонные разговоры о мужчинах и деньгах. Теперь меня никто не гнал, а наоборот, меня никуда не хотели девать, я слушала разговор взрослых о смерти бригадира Олега со второй линии.