Дивеевские Христа ради юродивые Пелагия, Параскева и Мария | страница 21
29 лет велась непрестанная борьба между осиротевшими сестрами, защищавшими заветы своего духовного отца, преподобного Серафима, и врагом рода человеческого, который в лице ослепленных духовно, соблазненных честолюбивыми замыслами отца Иоасафа и его поклонниц нашел себе усердных бойцов. Пелагия Ивановна Серебренникова, как и другие верные последователи преподобного Серафима: Прасковья Семеновна Мелюкова, Евдокия Ефремовна (монахиня Евпраксия), блаженная Наталья Дмитриевна, Михаил Васильевич Мантуров, Николай Александрович Мотовилов, протоиерей Василий Садовский и многие другие, — соединились невидимо с пришедшими к ним на помощь Небесными Силами и защитили правду и заветы своей Матери Игумении, Самой Царицы Небесной.
В январе 1861 года Преосвященным Нектарием был получен указ о присвоении Серафимо-Дивеевской общине статуса монастыря, но он держал его у себя до мая, когда сам поехал в Дивеево, чтобы утвердить порядок, угодный Ивану Тихонову, поставив настоятельницей обители преданную ему сестру Лукерью Занятову вместо законно избранной сестрами Елисаветы Алексеевны Ушаковой. Настал тот ужасный для обители период, который преподобный Серафим называл временем, схожим с пришествием антихриста.
Перед приездом епископа Нектария Пелагия Ивановна, как и другие блаженные старицы, беспокоилась и сильно скорбела, все ходила, металась да бегала, приговаривая: «Ох, горе-то какое! Тоска-то, тоска какая!» «Ну, что еще за горе? — спросила Анна Герасимовна. — Вот Владыку все ждут, а ты тут — “горе”. Дай-ка я лучше самоварчик поставлю!» «Ох! — продолжала блаженная. — Какой это тебе “самовар”! Горе-то какое? Туча-то какая идет! Пойдем к воротам!»
Пошли. На Пелагии Ивановне не было лица, она была точно сама не своя. Просидели они целый день у ворот, и Пелагия Ивановна все время тосковала и металась. «Какой ныне гром-то будет! — восклицала она. — Ведь, пожалуй, кого и убьет. Да, верно убьет!» «Что это ты говоришь, Господи помилуй! — с тревогой возразила Анна Герасимовна. — Я так испугалась, что вся дрожу!» В душе Анна Герасимовна верила, что беда случится непременно, потому что блаженная изменилась, затосковала и вся осунулась.
