изменить ее. Или, второй вариант, как я говорил выше, Пушкин рождается «вторым духовным рождением».
Эта, вторая точка зрения идет от экзистенциалистов и даже конкретно от Серена Киркегора. Она состоит в том, что человек, попадая в трагическую, экзистенциальную ситуацию, вынужден осуществить подлинный выбор, который, по сути, есть не выбор из существующих возможностей, а космический акт нового рождения личности. Вот как П.П. Гайденко излагает соответствующие взгляды Киркегора, сравнивая их с учением Канта.
«Совсем не то мы видим у Киркегора. Ведь его выбор, в результате которого личность обретает, рождает самое себя именно как личность, – это, по существу, и есть выбор умопостигаемого характера. Выбор есть создание этого характера… по Канту же, всякий акт воли есть только проявление этого, уже данного до самого акта, характера… Если индивид не считается с нравственным законом, если он предпочитает удовлетворять свои склонности в ущерб нравственному долгу (как Пушкин? – В.Р.), тем хуже для него, заявляет Кант. Нравственный миропорядок от этого не перестанет существовать и иметь всеобщее значение – в том числе и для самого индивида; для него он будет отрицательным путем обнаруживать свою необходимость в виде укоров совести (вспомним «мне совестно ей богу – но тут уж не до совести». – В.Р.). Не то у Киркегора. С его точки зрения, акт выбора индивида имеет космическое значение в том смысле, что вместе с ним происходит, появляется в мире нечто такое, чего до сих пор не было и чего не могло бы появиться вовеки (личность Пушкина? – В.Р.), не создай этого данный – только этот – индивид…
Это главный момент, отличающий Киркегора от Канта. Из него вытекают и все дальнейшие различия. Прежде всего Киркегор вводит в свою этику понятие раскаяния…» Влечение к свободе, – читаем у Киркегора, – заставляет его (человека. – П.Г.) выбрать самого себя и бороться за обладание выбранным, как за спасение своей души, – и в то же время он не может отказаться ни от чего, даже самого горького и тяжелого, лежащего на нем как на отпрыске того же грешного человечества; выражением же этой борьбы за это обладание является раскаяние. Раскаиваясь, человек мысленно перебирает все свое прошлое (как наш поэт: «Заблуждения моей ранней молодости представились моему воображению; они были слишком тяжки и сами по себе, а клевета их еще усилила», «молодость моя прошла шумно и бесплодно… Счастья мне не было…». – В.Р.), затем прошлое своей семьи, рода, человечества и наконец доходит до первоисточника, до самого Бога, и тут-то и обретает и самого себя»
