– Не, не надо. Приблизительно метр-два и обратно, – спокойно сказал Сергей Иваныч.
– Так метр или два? – не унимался я.
– Ну, кто там замерять будет? Приблизительно.
– Ага, а ты потом скажешь, что я не доплыл куда надо. И поэтому это все не считается. Для вас, водяных, домовых и леших, объективная реальность – вещь растяжимая, – упрямо сказал я.
– Тогда доплывай до самого берега и обратно. Так ни у кого не будет вопросов, уж если ты такой недоверчивый, – сказал Сергей Иваныч, сосредоточенно глядя на другой берег.
Я начал раздеваться. Когда я снял с себя трусы и остался в самом первозданном виде, Иваныч спросил:
– А ты че, без трусов поплывешь?
– Иваныч, а зачем мне трусы для свидания с водяным? Он что, смущается при виде мужского члена? Зачем мне трусы мочить? Я лучше их потом сухими надену.
– А, ну-ну, – пробормотал Иваныч в ответ.
Я направился к кромке воды, со мной пошел и Собакин – он обычно всегда лезет за мной в воду.
– Не могу поверить, что это делаю! Лучше никому не рассказывать!
Собакин посмотрел на меня сквозь свои лохмы и пару раз вильнул хвостом.
– Ты, Собакин, тоже думаешь, что я мудак? И ты, наверное, прав. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, Собакин, что я это делаю ради науки и здравого образа мыслей, ради борьбы с предрассудками. Вот!
Я повернулся к отцу, который держал небольшой пластиковый пакетик с полотенцем и недопитой бутылкой мухоморовки.
– А вам, папаша, меня не жалко? Вдруг я пневмонией заболею? – попытался я пристыдить собственного отца.
– Да че с тобой сделается? Здоровый, как бык. От тебя любая пневмония отскочит, как горох от стены. Давай уже, лезь в воду, – нетерпеливо ответил отец.
– Понял.
Я потрогал ногой воду – она была неприветливая, говоря мягко, а по-простому – как кипяток с обратным значением.
Все-таки приятней плыть в холодной воде, чем в кипящей, попробовал я подбодрить себя. Собакин наклонился к воде и понюхал ее – шерсть на его спине поднялась, и собака глухо зарычала.
– Ты что, гадина, обстановку нагнетаешь, – ругнулся я на пса.
– Ты идешь в воду иль все стоять будешь, яйца проветривать? – нетерпеливо крикнул Иваныч.
– А ты куда торопишься? – отозвался я и начал медленно заходить в воду.
Дно было илистое, и ноги проваливались в жижу по щиколотки. Я сделал всего пару шагов и был уже по пояс в воде – дно круто шло вниз. Холод набросился на меня, как косяк пираний, и начал терзать плоть, пытаясь вырвать маленькие кусочки. Я издал трубный рев и, выставив руки вперед, бухнулся в воду.
