Я тихо позвал пса. Он загремел медальоном на ошейнике и подошел к печке. Я в темноте не мог его рассмотреть, но слышал, как Собакин где-то совсем близко отряхнулся и улегся на пол рядом с печкой. Наступила тишина.
Я опять остался один в этой тишине. Шаги Собакина меня успокоили: мне все показалось спросонья. И, может быть, это Собакин вздыхал, он так умеет. Я успокоился и начал поудобнее укладывать голову на подушке, готовясь к виртуальному путешествию вдоль тела к пяткам: «Как мыслью по древу», – подумал я, получается, что я дерево. Интересно, какое я дерево? Дуб? Или осина? Или береза? Дуб – мужского рода, но как-то обидно. Ель, сосна – тоже женского рода. Что тогда, кроме дуба? Ясень. Мог бы я быть ясенем? Или тополем? Я заблудился в деревьях и был уже почти готов совсем в них потеряться во сне, как очень четко услышал, как кто-то осторожно прошелся по дому.
Я оторвал голову от подушки и прислушался в оба уха. Среди полной тишины я услышал глубокий вздох – это был не Собакин. Кричать с печки «Кто там?» глупо. Надо или вставать, включать свет и разбираться, в чем дело, или забить болт на все и уснуть. В конце концов, Собакин не позволил бы чужаку бродить по дому. И интуиция мне говорила, что ничего опасного в этом нет. Просто что-то невероятное-очевидное. Я прислушался еще раз – все было тихо.
Я положил голову на подушку. Мне захотелось спать, и не надо было бродить по собственному телу для расслабления, веки отяжелели, глаза закрылись, и чтобы их приоткрыть, надо было приложить усилие. Вот Собакин повернулся, гремя ошейником, и вдруг у меня под ухом, словно раздуваемый изнутри кузнечным мехом, во весь голос захрапел отец.
Отец издавал на вдохе рычащие, угрожающие звуки, а на выдохе – что-то жалобное и жалкое. Отцовский храп глушил все остальные звуки в доме. Мне предстояло решить, что я предпочитаю: громогласный отцовский храп или чье-то тихое хождение и вздохи. Я выбрал отцовский храп и тихо лежал, качаясь на его штормовых волнах, пока незаметно не ушел на дно.
Когда я проснулся, отца на печке не было, в избе было тепло и светло. Совсем рядом звучали голоса отца и Сергея Ивановича.
Я сполз с печки, сел за стол, пытаясь проснуться всей головой, еще затуманенной сном. Хотелось кофе, но кофе на столе не было, зато стояла бутылка самогона.
– А что, кофе нет? – поинтересовался я.
– Да какой кофе! От него один вред, – заверил меня Сергей Иванович. – Как тебе спалось на печи?
