Выйдя из гардеробной, смотрю, как Лили мчится к двери спальни.
— На твоем месте я бы не выходил из комнаты, Лилит, — тихо говорю я.
Она мгновенно останавливается, подбежав к двери. Она, как и все те, кого я контролирую, поняла, что каким бы громким или тихим я ни был, мне нужно подчиняться.
— Повернись.
— Что?
Набросив пиджак на вешалку, снова поворачиваюсь к гардеробной.
— Не принимай мои слова за просьбу, Лилит.
Повесив пиджак на ее сторону шкафа, выхожу обратно в спальню.
Она стоит на том же месте, где стояла, но теперь смотрит на меня.
Сделав глубокий вдох, она спрашивает:
— Что ты собираешься делать с моими детьми? Ты какой-то извращенец? Растлитель дет…
Поднимая руку, я мгновенно останавливаю ее речь.
— Нет, ни мои люди, ни я не являемся такими отвратительными, мерзкими людьми. В моем кругу это смертный приговор.
— Ты обещаешь? — спрашивает она, и я вижу отчаяние в ее глазах, которое успокаиваю одним утверждением.
— Да, с этого момента они мои дети. Я никогда не позволю, чтобы с ними что-то случилось.
— Ты не можешь так говорить, люди не становятся твоими по твоему слову.
— Так это и работает в моем мире, Лилит. Это реальность, с которой в ближайшее время тебе придется столкнуться. Чем быстрее ты смиришься с тем, что принадлежишь мне, тем быстрее обретешь счастье.
Она ничего не говорит, открыв шокировано рот.
— Сядь на кровать, Лилит.
Она слегка дрожит, но движется к кровати. По пути она изо всех сил пытается скрыть свои бледные достоинства, которые я пожирал глазами.
Ее тяжелая грудь высоко приподнята красным лифчиком с оборками, а трусики тонг скрывают киску. Когда она забирается на кровать, я мельком вижу ее попку.
Ухмыляясь, я говорю:
— Мне нравится, как ты выглядишь.
У меня было много женщин в соблазнительном белье, и это давало мне понимание того, как они о себе заботятся. Та, что стоит сейчас передо мной, та, которую я провозгласил своей, действительно держит себя в форме. Я не вижу на ее теле ничего, что могло бы свидетельствовать о наличии у нее детей, кроме бледных растяжек на бедрах. Они выглядят так, словно это кошачьи царапины.
— Ты собираешься меня насиловать? — спрашивает она, сжимая свои чувственные губы в тонкую линию.
— Вряд ли, у меня и так была невероятно длинная ночь.
Я расстегиваю ремень.
— Теперь, когда я подумал об этом, тебе нужно сменить простыни и наволочки.
Сначала она не двигается, но потом говорит:
— Люцифер, так тебя называют, не так ли? Что это за имя?
