До этого он получил уверение, что уйдет в праздник Богородицы, и с трепетом ожидал этого благословенного момента. Но он ушел не в тот час, когда предполагал, то есть не на рассвете, потому что Богу было угодно забрать его через два часа после восхода солнца. И вот спустя некоторое время он говорит мне:
— Сынок, солнце уже катится по небу, как это меня не забирает Бог? Он ведь уже принял решение, почему же не торопится прийти за мной? Солнце уже высоко, мне уже нужно было уйти.
Я увидел, как он расстраивается, и у меня заболела за него душа. Наверное, Бог просветил меня, как поступать, потому что я подошел к нему и сказал с уверенностью:
— Геронда, не расстраивайтесь! Мы сейчас помолимся все вместе, и вы сможете уйти.
Он этого ждал! Он был духовно очень мудрым человеком и ждал, каким образом заговорит с ним Бог, как скажет ему, что начинается его исход из этого мира.
— Не расстраивайтесь, в последний час дьявол пытается поставить нам как можно больше ловушек и мешает изо всех сил.
— Вытри мне слезы.
Я вытер ему слезы, и он сказал мне:
— Посади меня у двери и позови всех отцов, чтобы они поклонились мне и взяли благословение.
— Отцы! Идите возьмите у старца благословение, — позвал я всех.
Мы поклонились ему, и он нам говорит:
— Разойдитесь и молитесь все по четкам, чтобы я поскорей отошел; я очень спешу отправиться к Спасителю Христу.
— Я, — говорит отец Арсений, — никуда не пойду.
— Нет, иди и ты, — говорит он ему.
— Если благословляешь…
Мы все разошлись, отец Арсений пошел в свою келейку рядом со старцем, серб — в келью напротив, отец Харалампий и отец Тимофей — в свою каливу, а я вниз, в свою. Как только мы все разошлись, вернулся откуда-то отец Афанасий и сказал старцу, который сидел на своей скамеечке:
— Геронда, скит обязал меня собрать деньги на расходы к празднику. Благослови меня отправиться просить деньги по монастырям.
— Отец Афанасий, посиди со мной, позже пойдешь.
— Но, Геронда, я не могу, мне нужно идти, я и так уже опаздываю, ничего не успеваю.
— Отец Афанасий, посиди со мной, а то потом пожалеешь!
Тем временем из своей кельи вышел и отец Арсений, как только услышал голос отца Афанасия. И вот в какой-то момент старец говорит:
— Отец Арсений, можешь снять мне носок и растереть ногу, потому что она отекла и очень меня мучает?
Он хотел облегчения? Он же умирал! Старец в жизни не просил ничего подобного. Но он сделал это для отца Арсения, чтобы тот не думал, что он умирает, потому что отец Арсений был очень простым человеком. И вот, когда отец Арсений наклонился, старец стал напряженно смотреть в небо; он увидел, как что-то приближается оттуда. Он собрался что-то сказать, объяснить, что он там видит, потому что он всегда все нам объяснял. Хотел заговорить, но не смог, язык его не слушался. В тот момент ему не позволено было говорить. Потом он повернулся к отцам, с ясным взором и невыразимым душевным сиянием, и сказал:
