Несмотря на прохладный ветерок, усиленный движением катера, идти в каретку не хотелось, так что Николай остался на корме в компании молчуна-рулевого. Впрочем - как знать? Может матрос всем балагурам балагур, а только не слишком-то потравишь, когда офицер рядом.
Впрочем, Николай и не нуждался сейчас в собеседнике. Несмотря на бравый вид, с которым кавторанг мурлыкал себе под нос строчки популярного романса, исполняемого блестящей Варей Паниной[9]:
Забыты нежные лобзанья,
Уснула страсть, прошла любовь,
И радость нового свиданья
Уж не волнует больше кровь...
Предстоящее свидание... тьфу ты, да какое там свидание! Всего лишь обычный светский прием волновал Николая так, будто он вовсе не зрелый мужчина и опытный моряк, прошедший огонь Цусимы и холод плена, а сопливый шестнадцатилетний гимназист. И кавторангу было крайне удивительно чувствовать себя неоперившимся юнцом.
Разумеется, в его жизни были и чувства, и женщины. Пара ничего не значащих юношеских влюбленностей (одной своей "пассии" безусый гардемарин открыться так и не решился, вторая, увы, не разделила его чувств). Затем - первая любовь, случившаяся в лучших традициях романтического жанра. Очаровательная молодая барышня, юный мичман, розы, полунамеки, алеющие щеки, томные вздохи, прогулки в саду и наконец-то! Апофеоз, признание в любви - о чудо! Взаимность! Череда немногих дней, наполненных до краев счастьем, жизнь в ожидании встреч с любимой, война, судьба-злодейка, назначение на эскадру, уходящую в бой - и обморок, слезы, клятвы вечной верности... А затем - коротенькое письмо, удивительным образом нашедшее его в японском плену: "Наши детские увлечения... Несерьезно... Выхожу замуж... Простите."
Хитоми...
Возвращение на Родину. Было слишком много всего, чтобы успеть еще и влюбляться в кого-то. Россию лихорадило революцией, а мичмана закрутило торнадо служебных комиссий, призванных разобраться и никогда не попустить впредь - из коих перипетий, впрочем, мичман вышел лейтенантом, да еще и с "Георгием"[10] на груди. Флот сотрясали ветры перемен, и хотя кораблей осталось прискорбно мало, на обучение теперь не скупились, гоняя оставшиеся крейсера и броненосцы по океанам и морям так, как никогда раньше. Это безумно нравилось Николаю, тем более что по его артиллерийской специальности теперь не просто поощрялось, но почти что вменялось в обязанность всякое новаторство и поиск эффективных методов стрельбы. И Николай ушел в службу с головой. Максимализм, свойственный молодости, яростное желание никогда не испытать больше горечи поражения, любовь к морю и артиллерии, острый и пытливый практический ум, а равно и возможность использовать его по назначению - все это гремучая смесь, особенно для молодого, перспективного, пролившего в бою кровь и отмеченного высокой наградой офицера! Особенно если (себе-то сознаться можно) офицер этот не так, чтобы совсем уж лишен известного честолюбия... Командир 305-мм башни нового броненосца "Слава", затем учебный отряд, старший артиллерист нового крейсера "Адмирал Макаров", и вот - назначение старшим артиллерийским офицером на новейший и мощнейший боевой корабль Российской Империи. Точнее, один из двух мощнейших и сильнейших. А теперь еще и победа на последних стрельбах над флагманом Балтфлота!
