— Лена, Леночка, ну, хватит…Ну, поплакала и будет, зачем же так убиваться… — со мной рядом оказался дядя Боря и ласково, по-отечески поглаживал меня по волосам, — И я дурак старый тоже хорош, напомнил тебе…
— Ты… прав, крестный… — все еще заходясь от рыданий, проговорила я, — Я даже не дрянь, я хуже. Любой бандюга лучше меня.
— Это ты загнула, — возразил он.
— Что происходит? — тихо и серьезно спросил Вик, стоя в дверном проеме в комнату.
— У меня в аптечке где-то успокоительное было, я сейчас, — вдруг подорвался дядя Боря и метнулся в ванную комнату.
— Елена Витальевна?
— Никакая я не Елена Витальевна, Вик! Я дрянь. Я потеряла право так называться, когда убила его.
— Кого? — так же спокойно спросил Вик.
— Своего отца, — прошептала я трясущимися губами и уперлась взглядом в пол. Я ожидала презрения со стороны того, кто недавно спас мне жизнь, и я это презрение заслуживала. Для любого человека родитель — святое и неприкосновенное. Не удивлюсь, если он развернется и уйдет. Но вместо этого, Вик медленно подошел ко мне и опустился на колени рядом со мной.
— Посмотри на меня, — попросил он и тон его был настолько теплым и ласковым, что я сначала ушам своим не поверила и подняла на него свои глаза. Он молчал и просто смотрел на меня и, как совсем недавно дядя Боря, поглаживал меня по волосам.
— Ты расскажешь мне, что тогда произошло?
— Зачем?
— Тебе станет легче.
— А тебе станет противно со мной общаться, если не уже.
— Не станет. Я тоже не святой, я смогу понять.
— Понять можно все, простить нельзя…
Вик обнял меня, неожиданно, резко и в то же время нежно, а я, уткнувшись в его мощную грудь, ощутила спокойствие. Так мы и стояли — на коленях и обнявшись, пока не зашел крестный и при виде нас не встал, как вкопанный, я отпрянула от Вика, как ошпаренная.
— Да, ну ё! Предупреждать же надо! — и вышел из зала, — Молодежь, вы тут пообщайтесь, а я пойду, прогуляюсь пару часиков! — крикнул он уже из коридора. Я подорвалась со всех ног, крича:
— Крестный, ты все не так понял! — но ответом мне была захлопывающаяся дверь.
Вернувшись в зал, накинулась на Викинга.
— Ты чего молчал? Мог бы тоже сказать ему. Что он теперь о нас думает?
— А если я не хочу? — вдруг спросил Вик серьезным тоном.
— Чего не хочешь? — опешила я.
— Опровергать его предположения.
— Ты с ума сошел?
Вик невесело улыбнулся, подошел ко мне и взял за руки.
— Уже давно, когда в дом твой зашел и тебя увидел, в глаза твои зеленые посмотрел. А я ведь осуждал твоего мужа, Лена, за то, что он резню устроил из-за бабы, тогда в девяностые. А теперь понимаю, что и сам бы так сделал. Веришь?
