И я подумала об оруженосце.
Не много на свете таких счастливцев воинов, у кого они есть. Единицы на тысячи, потому что столь благородных людей, как они, можно сосчитать. Это не звезды в небе. Они всегда протянут руку помощи, всегда скажут свое нужное слово, и скажут его в нужное время. И все станет хорошо.
А я, я даже не могу сказать точно, с каких лет я стала задавать себе вопросы, которые ни одному нормальному ребенку на ум не придут? Когда я осознала свои ограниченные возможности? Когда я впервые услышала от своей мамы слово “инвалидность”? Ах, если бы у меня был оруженосец! Я помню один вечер, почти такой, как этот, я тайком встала с кровати, подсела к подоконнику и стала ждать, когда же к подъезду подойдет мама, которая работала во вторую смену. А пока ждала, разглядывала лучи фонаря, преломляющиеся через стекло, и освещенный конус пространства под ним. У меня был такой же маленький мир. Конусный. А вокруг темнота и неизвестность. Никто не учит ребенка, как с этим жить. Недуг для всех окружающих был сконцентрирован в теле. Мне говорили, конечно, чего мне нельзя, чего мне можно, и какие мне пить лекарства, чтобы облегчить жизнь.
Я помню, как меня удивляло это… например, врач. Приведут в кабинет, смеряют давление, посмотрят лист кардиограммы, результаты анализов, положат на кушетку и начнут слушать сердце. Потом начнут щупать живот и спрашивать:
— Тут болит?.. Тут болит?..
А я говорила:
— Нет.
Даже если болело, или не болело, все равно, потому что я недоумевала, - врача интересуют органы! Клетки, стуки, дыхание, увеличенность или уменьшенность. Я смотрела во все глаза на эту марлевую повязку, и мне хотелось только одного, — врач доберется, наконец, до души, надавит рукой и спросит:
— А тут болит?
И мне лгать не придется, я закричу:
— Да! Болит! Сделайте что-нибудь, добрый доктор, дайте мне волшебную таблетку, чтобы не плакать по ночам!
За много лет, даже когда я стала взрослой, ни один человек, знающий о моем недуге, не задал мне ни одного родственного этому вопроса: “каково тебе с этим?”, или “а что ты чувствуешь?”.
Потом стали приходить на дом учителя. И снова не понимала, - врачи не могут меня вылечить, а учителя научить! Я смотрела в тетрадки, послушно выводила палочки и черточки, потом, дальше, решала уравнения и запоминала правила орфографии… и порой думала, глядя, как учитель проверяет мою домашнюю работу, сейчас он отложит учебники, скажет очень серьезно:
— А сейчас я научу тебя, как жить с физическим недостатком. Это трудный урок, но, выучив формулу, ты всегда найдешь силу.
