Пасмурного дня, -
Тянем крылья к птице счастья:
“Выбери меня!”…
И снова тихие слова после пронзительного всплеска, про подрезанные крылья, про выстрел охотника, и каждый раз “когда тучи и мрак” прилетала птица счастья. И повторяя припев, Аврора вновь и вновь почти выкрикивала последнюю просьбу, а потом ее голос стал умирать и она уже не пела, а говорила, шепотом и беззвучно, но по губам каждый раз читалось почти молитвенное: выбери меня…
Вдруг, толпа заволновалась. Аврора испуганно повернулась к закрытым дверям и в следующий миг, хлопнув в ладоши, исчезла. Будто грядет нечто страшное, так всколыхнулась толпа. Георг заозирался, а воины, кто, тоже хлопнув в ладоши, кто, крутанувшись волчком, исчезали прямо на месте. Многие ушли в тень, растворились в свете свечей, и осталось всего несколько фигурок посреди огромной залы, в ожидании смотрящих на двери.
— Что там?! — воскликнул он.
— Незваные гости, — вызывающе ответила оруженосец и сделала несколько шагов на встречу еще не непоявившимся виновникам переполоха.
Створка скрипнула, все распахнулось, и вышедший их темного коридора Перу поклонился. Потом выпрямил свою короткую спину и очень громким, но скрипучим голосом, произнес:
— Его величество король Гарольд!
IV
Вида своих стен я больше не могла выносить.
Мне не нужно было сегодня на работу, смена была через день, но я, не зная этого, проснулась на чуткий слух будильника в соседней комнате и поднялась в шесть утра вместе с мамой. Пока она была в ванной, я приготовила нам бутерброды, заварила свежий чай, и открыла окно пошире, чтобы пустить в квартиру весну. Рассвет в городе это нечто особенное, - все в розовых отсветах, в огромных лиловых тенях зданий и деревьев, с первыми гулами пустых улиц, гудением электропроводов, воробьиным чириканьем и шарканьем извечной дворницкой метлы. Еще в это время в наполовину спящее утро врывался с грохотом мусоровоз, пылил, загаживал все выхлопными газами, пока работал, примешивал к этому запах раскуроченных мусорных бочков и скрывался.
И в эти маленькие минуты ожидания я вспоминала свой последний разговор с Гарольдом. И вся беда была в том, что после тех самых последних слов дальнейшего разговора не случилось. Потому что это были всего лишь слова?
Чай заварился. Я налила себе в чашку немного терпкой и по цвету и по вкусу заварки, добавила чуть остывшего кипятка, так, чтобы можно было пить, и снова встала у подоконника, слушая чириканье воробьев и говор бабушек-жаворонков, что выползают на свои излюбленные истертые скамейки, как только восходит солнце.
