Мы разошлись по разные стороны от тропинки, осматривая камни. Некоторые так заросли, что мне приходилось расчищать надписи, но его имя не попадалось. Густая трава оказалась в росе, у меня сразу намокли ботинки и брючины.
— Дождь что ли шел недавно?
Потом я наткнулась на следы и вышла к странному месту. Вокруг разрытой ямы было полно земли, разбросанной комьями как попало, утоптанная трава, отпечатки детских и взрослых ног и свернутый на бок камень с надписью “Надежда Георга”. Совсем все свежее, как будто рылись здесь накануне или даже пару часов назад, но успели уйти до нашего появления. Я оглянулась на Гарольда, - он уже не искал, а стоял, как я у одного места и смотрел вниз.
— Нашел… — я быстро, перескакивая через надгробия, добежала до него, пока без меня чего-нибудь не случилось.
Не то чтобы я опасалась угрозы или могла реально помочь, если обрушится напасть на его голову, я боялась пропустить очередное явление мира сов, который так лояльно принимает королевскую особу. Более того, - своего классового врага испокон веков. Гарольд присел на корточки, а я, подойдя и отдышавшись, с любопытством посмотрела через его плечо.
Могила была уже разорена. Вскрыта. На дне ничего, даже самого дна не могла рассмотреть, мешала трава и расстояние.
— Это ты успел?!
— Нет. Только не надо мне ничего объяснять, я знаю, что это значит.
— Как это не ты? А кто?!
Мои мысли раскраивались, как ткань от портновских ножниц, а костюм не сходился. Да что же здесь творилось, если Гарольд так легко отделывался от законов мира? По всем правилам он должен был сделать что-то со своей темницей. Или остаться в ней надзирать за узником, или разрушить и идти дальше. Он не остался, но уйти смог, - так не бывает. И на кладбище, если уж ты выбрал дорогу сюда, ты должен или похоронить кого-либо или эксгумировать… Сам, своими руками! Своими силами, со всей содранной кожей, сломанными ногтями, мозолями и слезами!
— За то я не знаю, что это значит. Такого не бывает!
— Почему? — Гарольд спихнул каменное надгробие в яму, а она, как по мановению волшебной палочки, затянулась атласной зеленью, распустилась цветочками и не оставила после себя ни следа. — Я прекрасно помню тот день, когда моя надежда ко мне вернулась.
— Что, сама? Выкопалась и приперлась, - здравствуй, не ждал?
— Точно! — он обернулся, засмеялся, и его лицо озарилось едва ли не детской радостью. — Своим глазам не поверил. Столько лет готов был убить каждого, кто при мне произнесет слово “надежда”, честное слово, убил бы, пока она сама не пришла.
