— Я не могу…
— Что?! — изумилась она. — Я привела тебя сюда, чтобы ты наконец-то убил заговорщиков! Я дала тебе в руки оружие возмездия! Ты воин, или трус!?
— Там мама… они же… я не могу. Так не бывает!
Девушка еще раз пихнула его в спину, так, что он подлетел к учителю.
— Он даже не смотрит тебе в глаза, чего ты боишься? Он виноват, ведь так?
— Да.
— И только пусти слезу, я тебя ударю! Мужчины не плачут, запомни.
— Я не могу!
— А что ты можешь? — она гневно взглянула на него сверху вниз. — Держать их здесь до конца жизни? Винить, ненавидеть, открывать заветным ключом двери и заглядывать внутрь, каждый раз вспоминая, как они свершили свое преступление? Ключик-то всегда при тебе, я говорила… убей, и все кончится. Ведь большим наказанием для них может быть только смерть, не так ли? Им нет прощения, Георг.
— Что мне делать?
— Мальчишка, я так и знала… в мире сов об этом не спрашивают. Это твоя жизнь, тебе решать.
— Но я не знаю?
— Ответ в твоих руках.
Он отшвырнул от себя топор так, как будто тот уже был перепачкан в крови. Несколько мгновений стоял, глядя на затылок своего преподавателя и на его связанные руки.
— Даже если они виноваты, то не так… не так, как ты говоришь… и мама не виновата. Она не виновата совсем, я не хочу, чтобы ее приводили. Она не при чем, она меня любит.
— И что это значит?
Вместо ответа Георг зашвырнул куда подальше и ключ.
— Я не понимаю тебя, — упрямилась Оливия.
— Пусть их освободят.
— Кто? Ты выстроил Темницу виновных, и ты их сюда посадил.
— Нет, ее больше не будет. Я не хочу виновных. Все равно уже…
— Трона тебе не вернуть. Ты это хотел сказать?
Георг кивнул.
— Тогда пошли отсюда.
И плаха, и нечастый преподаватель растворились, как осевшая пыль. Едва они преступили порог, как посыпались камни, и не успело здание даже пошатнуться, как вместо него встали стеной густые темные деревья, и опять выплыла над головой луна.
— Что чувствуешь?
Он промолчал. Ему было и тяжело от пережитого и легко одновременно, но сказать об этом вслух постеснялся. Мальчишку внезапно сковала робость, как бывает неловко при свершении первого взрослого поступка, и лучше бы тому совсем свидетелей не было…
— А сколько еще впереди… — вздохнула оруженосец. — Ты поступил благородно, - топор не оружие настоящего воина, тем более рыцаря. Кроме того, иные люди сажают сюда тех, про которых только думают, что они виноваты. Как ты свою маму, а потом, бывает, рубят с плеча. И летят головы. И легче не становится, а с годами, если Темницу не разрушить, она может превратить тебя в тюремщика до конца жизни. Эта участь ужасна.
