— Да, выпишите.
Георг закрыл глаза. А когда открыл, увидел перед собой окно. То самое, на которое он смотрел в течение двух долгих зимних месяцев. Даже снег за стеклом шел.
— Это ты виновата… — свой собственный голос не узнал. — Это ты виновата…
Рядом с окном появилась больничная койка, снова он и снова мама, сгорбленно сидящая рядом на стуле.
— Не надо было меня рожать. Я не хочу быть таким, это ты виновата…
— Не говори так, сынок. Все образуется, — у мамы были запавшие темные глаза, уже выплаканные неделями ожидания, а потом и ударом диагноза. — Сделаем операцию, и все поправится…
— Нет! Я не хочу, я не проснусь, я не выживу… они говорили, что так может быть, я сам слышал, когда они разговаривали с тобой!
— Родной, если не делать, то ты… ты взрослый уже, - слова ей давались с большим трудом, — ты понимаешь, да? Так нельзя, нужно делать то, что говорит доктор.
— Это ты виновата! Ты всегда делаешь то, что говорят другие!
— Георг… — Оливия, наконец, подошла к нему и тронула за плечо, — подойди к дальней стене.
Мальчишка был такой бледный и с такими распахнутыми глазами, застывший, как маленькая восковая куколка, одетая под пажа. У него дергались скулы, а брови сошлись, зарубив на лбу бороздку недетской ярости:
— Ненавижу… их всех ненавижу.
— Ты запер их здесь, в Темнице виноватых, мой воин, потому что они заговорщики. Ты вспомнил? Они свергли тебя, они лишили тебя короны, — девушка перешла на шепот, и говорила, стоя сбоку, прямо на ухо, а он не сводил взгляда с невидимой точки впереди. — Тебе никогда не вернуть себе трон… никогда. Это они виноваты!
От резкого выкрика он вздрогнул, а Оливия с силой толкнула его в спину, так что он, едва не упав, сделал несколько поспешных шагов вперед.
— Хватит держать их в тюрьме и кормить! Хочешь отомстить, - казни! Вот тебе твое первое оружие, Георг!
В руках у него затяжелело древко. А то место, что он принял сперва за алтарь, осветилось факелами, открыв для обозрения эшафот. Какая-то неясная фигура, он даже не успел разглядеть, кто, вывела к плахе связанного по рукам учителя Георга, и заставила преклонить колени. Мальчишка взглянул на руки, - он держал топор. Тяжелый, но в меру, он мог бы его легко вскинуть над головой…
— Что это… — Георг осип от ужаса.
— Расплата, — голос Оливии звучал так красиво и торжественно, как звон колокола, — каждого, кого ты винишь в своей болезни. Они отправили тебя в этот мир, они порвали тебе сердце и отняли силы, они поставили твою жизнь под угрозу смерти, так расплатись!
