Но он справился с собой. Он вообразил, что это не железный стол под лопатками, - его кожу холодят надетые доспехи. Его начали снаряжать для битвы. А когда приступили к привязыванию рук, и снова возникло липкое чувство жертвы на алтаре, он представил, что это затягивают ремешки его куртки. Его готовят к бою, а не к резне. Сейчас его отправят туда… сейчас… уже колют шприцем в вену… уже…
…уже солнце зашло над лугом, и сумерки позднего вечера освещал большой остророгий месяц. Раскидистое дерево чуть в стороне от рощицы, шелестело листвой, и ветки держали, как в колыбели, домик. Звезд было рассыпано так много, словно это была толпа, зрители, собравшиеся на высоких трибунах посмотреть на битву внизу. Георг шевельнулся, - его доспехи звякнули друг о друга. Поднял руку, - шпага обнажена и сверкает длинным кликом. В левой руке оказался щит.
Но противника не было.
Он прошагал сквозь траву несколько метров, дерево стало ближе, но вокруг по-прежнему царила тишина. Тишина, полная стрекота сверчков, легкого птичьего свиста, шуршания лесной полосы, - живая тишина, а не мертвая, как в асфальтовой пустыне. Георг оглядывался, держась наготове, пока не заметил, как из-за ствола вышел человек. Он увидел тонкий абрис другого воина, а когда тот миновал тень и вышел на свет месяца, с удивлением понял, что это мальчик. Такой же, как он, - невысокий и щуплый. Сойдясь поближе, разглядел и его черты, - неестественно бледный, с прищуренными глазами и маленьким сжатым ртом. И он, и Георг были без шлемов. Тонкая шея противника беззащитно торчала из воротника, и руки казались слишком безвольными, он не держал свое оружие, а словно волочил его. Георг даже разочаровался. В школе ему приходилось порой драться, и не с такими хлюпиками. Безусловно, это тот самый дракон, его мучитель, но, видимо, воины должны быть равны, иначе поединок будет нечестным.
Мальчишка неожиданно хриплым голосом произнес:
— А с чего ты взял, что наши силы равны? И что это будет честный бой?
— Защищайся!
— Я? Ты что, хочешь меня убить?
— Да, уничтожить! — он кинулся вперед, замахнувшись клинком…
Георг не умел драться на шпагах. Он никогда не держал в руках никакого оружия, кроме рогатки, но это был уже его мир. И в этом мире у него были и сила, и умение, и ловкость была, не было только жалости. Он понимал, что если проткнет мальчишку, - он убьет не человека, а болезнь. Он освободит свое сердце от недуга и самого себя тоже. Но противник оказался ловок.
