— И о чем же этак книга? — с недоверием спросил Сомм.
— Жизнеописание одного вельможи, служившего при Аристе Втором и участвовавшего в войне. Сей муж отличился храбростью и смекалкой, отчего был приближен ко двору, награжден землями и стал супругом дальней родственницы короля. Многие мысли этого вельможи стали основой для военной науки в ведении битв или осад крепостей.
Тогда Соммнианс многозначительно хмыкнул, и ничего больше не сказал. Вот так постепенно раскрылось, что я знаю и помню языки — читаю на них, и говорю на тех, что еще в ходу в южных поселениях и восточных, знаю язык империи другого Берега, с кем мы сейчас и воюем, и знаю языки некоторых древних государств, чьи следы остались только в трудах научных, исторических и философских. Сомм, когда мы прибыли в Неук устроил мне настоящий экзамен в библиотеке, а потом познакомил с комендантом и устроил на службу.
— Привал? Не устала?
Голос оружейника вывел из воспоминаний. Солнце уже давно было высоко, мы ехали хоть и не спешно, но без остановки. Спина и ноги ныли от усталости, привыкшие больше к жесткому стулу, чем к седлу. Но я не просила о передышке, боясь показаться своему спутнику слишком слабой.
— Если сочтешь нужным.
— Тогда сделаем привал, как найдем подходящее место.
Лошади наши были плохи — под Аверсом была старая кобыла, которую я узнала по примечательной рыжей масти — она возила из ближайшего карьера возы с глиной для неукского гончара. А подо мной кобылка на которой еще вчера катался ключник замкового подворья, — лошадка не старая, только тощая и низкорослая. У крестьян в личном владении любая скотина редкость, а уж верховые лошади и подавно. Все в нашем облачении было скудным — и седла, и сбруя старые, походные сумки видавшие виды, котелки и фляги затертые.
Когда было выбрано место привала, и Аверс развязал котомки с едой, я вдруг решилась спросить его:
— А ты слышал что-нибудь про Змеиного Алхимика и его чуму?
— Слышал, — коротко ответил тот и протянул хлеб.
— Сомм рассказал мне вчера, что был ужален и заражен ею. Потому задержался в пути. Что это за страшная болезнь, смертельно опасная по его словам, но выглядел он хорошо.
Оружейник ненадолго задумался:
— Говорят она пришла к нам с того Берега. Сам Алхимик переправился в наши земли и долго его чума бродила по Побережью. Это не просто хворь, какие могут возникнуть в селениях или городах. Он сам выбирает людей, сам заколдовывает их. Лихорадка подкашивает человека сразу, на четыре дня человек уходит в глубокое забытье. Или отправляется куда-то дальше за пределы этого мира. Одно говорят — если человек оказывается достойным жизни, сильным духом и благородной души, он просыпается после — и на шее его остается печать Алхимика, черная змейка, свернувшаяся кольцом. А если ужаленный недостоин, слаб душой и много нагрешил в своей жизни, то умирает.
